Марина Ефиминюк - Первая невеста чернокнижника

Макстен был мастером. Он знал, где стоило мягко лизнуть, а где обжечь жалящим поцелуем. Прикусить, приласкать. Снова вернуться к губам, прочертить языком линию до груди, обхватить сосок. Движения мягкие и осторожные, сдержанные. Мужчина, смотревший мне в глаза, совершенно не напоминал незнакомца с лестницы, возбужденного коктейлем из крови и сока мавы. Помогите мне, демоны, но я точно знала, кого из них хотела больше.

— Что? — хрипловато прошептал Макстен.

Все здорово, но… Обняла ладонями лицо Макса, погладила щеки, нагнулась, заставив нас обоих судорожно втянуть воздух, и прошептала в приоткрытые губы на выдохе:

— Хочу то, что мы начали в холле.

Мгновение. Взгляд стал порочным, соблазняющим и хищным. В предвкушении я прикусила нижнюю губу. И я не ошиблась, Макстен Керн не только божественно целовался. Все остальное он делал столь же божественно. Странно, как Мельхом не захлебнулся водой, расплесканной из ванны по каменному полу.

— Что тебе снилось во время забвения? — тихо спросил чернокнижник, когда пресыщенные и уставшие, тесно переплетясь ногами, мы лежали в остывающей воде. Я прижималась спиной к обнаженной груди Макстена и словно находилась в блаженной полудреме.

— Дом. — Я следила, как мужской палец выводил завитки нового рисунка на предплечье — очередного темного знака, запечатавшего случайное проклятье.

— Ты улыбалась и не хотела просыпаться, — задумчиво резюмировал он.

После двухдневного сна и исключительно энергичного пробуждения есть хотелось нечеловечески. Наскоро одевшись, я спустилась в кухню, где меня с гостеприимным мяуканьем встречал одомашненный хищник. В смысле вингрет, а не Хинч. Прислужник встретил сдержанно.

— Рад видеть вас в добром здравии. Я кормил ваших кота и курицу.

— Благодарю.

Я многозначительно улыбалась и надеялась, что меня тоже покормят, но слуга явно был не в настроении, так что еды не предложил. Пришлось наскоро сооружать бутерброды и заваривать чай. Наше величество, не гордое и ужасно голодное, вполне способно накормиться без чужой помощи.

— А где Эверт? — нарезая хлеб (если судить по сухости, позавчерашний), уточнила я.

— Хозяин отправил ученика совершать добрые дела в Ансель.

— Мы теперь тоже сеем добро и трудимся ради справедливости? — не удержалась я от ехидного смешка.

— Он исправляет косоглазие одному юному господину, а заодно выясняет, не сбежал ли из города белый маг, — выказал потрясающую осведомленность прислужник. — Хозяин просил, чтобы после завтрака вы заглянули в его кабинет. Если больше вопросов нет, то с вашего позволения удалюсь.

— Хинч, а помидоры в оранжерее созрели? — из хулиганства спросила я.

— Агвы, — высокомерно поправил он. — В нашем мире ваши помидоры называют агвами.

Я проводила прислужника недоуменным взглядом и проворчала:

— Ну что сразу мои помидоры? Они общие…

О разгроме, устроенном Мартишей Ройбаш в кабинете чернокнижника, напоминала только трещина на оконном стекле. Флаконы, шкатулки, непроницаемые, словно запаянные, коробочки — все стояло на своих местах. Несмотря на солнечный день, в помещении царил полумрак. Эверт однажды объяснил, что свет меркнет из-за черной силы артефактов.

Макс сидел за столом перед серебряной тарелкой и жег в ней клочки бумаги. Едва листик достигал дна, как вспыхивал синим пламенем и быстро сгорал, не оставляя пепла.

— Что делаешь?

— Дрессирую адресный портал, но письма не доходят.

— Куда? — полюбопытствовала я.

— В твой мир. — Он отставил тарелку и кивнул на обитый кожей стул. — Садись.

Наполненная до краев трепетным восхищением, я не села, а плюхнулась: восхищение оказалось слишком тяжелым.

— Расскажи, что ты делала вечером, когда мы с Эвертом покинули Мельхом.

— Дергалась, волновалась, помогала Хинчу в оранжерее, пыталась читать, потом ты вернулся.

— Помогала Хинчу? — вдруг напрягся Макстен.

— Мы срезали побеги мавы. Жуткое растение, и сок у него отвратительный.

На горле у чернокнижника дернулся кадык. Цветок, что ли, вспомнился? Некоторое время, погруженный в мысли, Макс барабанил по столу пальцами. Дробь внезапно оборвалась, словно он принял какое-то важное решение.

— Хинч, я знаю, ты давно стоишь внизу, — громко сказал он. — Я тебя жду.

Прислужник ступал абсолютно бесшумно. Он поднялся и замер, не отходя от лестницы, словно приблизиться к хозяину ему не позволяла невидимая стена.

— Проклятье забвения? — тихо вымолвил Макстен. — Милосердная смерть?

Почему он обвинял в случившейся неприятности старика? Я полагала, что сама неосторожно заработала проклятье, когда порезалась во время драки с Мартишей. Весь кабинет был засыпан осколками, залит эликсирами и засыпан черными артефактами. Не кабинет, а минное поле! Даже человек в химзащите, одетой на бронежилет, вляпался бы в какую-нибудь магическую гадость.

— Ты же не обвиняешь Хинча? — тихо спросила я.

— Алина… — фирменным ледяным взглядом пригвоздил меня к стулу чернокнижник.

— Только не надо затыкать мне рот, когда мы дома! — взвилась я. — С тем же успехом ты можешь обвинить своего ученика или его мамашу. В конце концов, эта чокнутая дамочка переколотила склянки в твоем кабинете.

— Но только им неоткуда узнать о любимом проклятье Ирис Керн! — рявкнул Макс, действительно заставив меня закрыть рот. — Ядовитая мава, кровавая жатва и любовные утехи. Я ничего не упустил?

Он смотрел на прислужника поверх моего плеча, но Хинч оставался безмолвным. Макстен вышел из-за стола и направился к нему медленными шагами. Неожиданно я обнаружила, что больше не сижу на стуле, а стою, готовая в любой момент сорваться с места. Правда, куда собралась бежать — вопрос на миллион очков. Не мужиков же разнимать?

Не выказывая ни волнения, ни страха, Хинч следил за приближением хозяина.

— Человек впадает в летаргический сон, — продолжил Макстен, — сердце останавливается, и он умирает без боли и абсолютно счастливым. Милосердная смерть.

— У меня останавливалось сердце? — для чего-то спросила я.

— Да.

— Мне жаль, — вымолвил Хинч.

— О чем ты жалеешь, черный прислужник? — вкрадчивым голосом спросил чернокнижник.

— Что оно все-таки забилось.

— Хинч, поверить не могу! — охнула я. — Вы действительно меня прокляли?

— Я простой прислужник. — Уголки синеватых губ изогнулись в едва заметной мрачной улыбке. — Проклятье наложил господин Керн во время любовного акта, а я всего лишь подготовил правильные ингредиенты и сложил их в нужной пропорции.

— Я… — ошеломленно хлопнула я глазами. — Даже не знаю, что сказать.

Это не просто черный прислужник Хинч, а отец чернокнижной мафии! Мало того что решил прикончить, так еще руками собственного хозяина. Захотелось закричать в голос, затопать ногами и объявить, что теперь он на веки вечные лишается права носить связанный мной полосатый шарф.