Екатерина Скорова - Опрометчивые желания [СИ]

— Скажите, преподобный Ренар, вы что грешный человек может исполнять желания? — намеренно забыв преклонить колени перед святым отцом, спросил Норвард, едва послушник оставил их одних.

Преподобный Ренар глухо вздохнул. Он прекрасно понимал, что королю известна та неприятная история, после которой старого главу ордена отправили на покой.

— Как вам известно, ваше высочество, я долгое время прозябал при аукционной бирже в Лондоне. Там удавалось повидать всякое — и сумасшедших, и гадалок, и мошенников. Ни один из них не мог добиться свободы себе, не то, что помочь другим в достижении цели…

— Это не мешало вам предавать их огню, вместо торгов, — оборвал Норвард, нетерпеливо стягивая перчатки.

— Бывало и такое. За них всё равно никто не дал бы и цента. Но вас ведь не это интересует, так? — Преподобный отвернулся к топке, гнездившейся около жесткого лежака. — Она может всё, Ваше Высочество. Если бы иначе — я бы так и остался в сводах Лондонского аукциона. Но не стоит спешить с выводами. Вы, конечно, можете добиться ее услуги, но она — лишь проводник. Как ключ от таинственной двери, заглянув в которую каждый получает то, что желает… Но чем оно обернется для него?

Преподобный Ренар продолжал бормотать что-то бессвязное, но никто его больше не слушал. Получив ответы, Норвард покинул узкую келью с низким сводом, оставив подточенного мучительной процедурой высшего посвящения и последующей кастрации главу ордена наедине с воспоминаниями.

Прикосновение холодных рук ко лбу вывело Мари из болезненного забытья. Смутные тени еще мелькали перед внутренним взором: призрак отца с передавленной шеей, черные твари с горящими кровавым глазницами, дрожащая и невыносимо худая фигурка Аннет в разодранном платье… И ангел — тот самый, что исполнял желания. Только на этот раз не было на душе тепло и уютно от его присутствия. Мари неловко приподнялась на локтях, всматриваясь в лицо того, кто гладил ее по лбу. Миссис Неверти сердобольно заглядывала ей в глаза, продолжая держать в руках мокрый носовой платок.

Терзавшая в забытьи обида воскресла, наполняя сердце желчью. Мари сжала губы и отодвинулась, не давая к себе прикоснуться.

— Что вам угодно? — выпалила она, сдерживая слезы. Память услужливо подсовывала мистера Джортана, нависавшего над хозяйкой. Как он мог? Неужели, все его признания — ложь? Гадкая, липкая ложь ради непонятной забавы. Теперь ясно, почему эта дамочка купила ее — они с Энтони любовники. Вот только почему эта истина не укладывалась в голове? Почему глупое сердце продолжало терзаться, искать оправдания?

— Ты бредила, у тебя жар.

— И вы решили проявить милосердие? — сказала Мари с издевкой, чувствуя, как грудь наливается каменной холодностью.

— Я хотела выяснить, как ты… — миссис Неверти запнулась, вероятно, подбирая слова, но Мари избавила ее от мучений.

— Нора шепнула по секрету, что ко мне пришел мистер Джортан. Если бы я знала, что он пришел к вам, поверьте, я не стала бы вам мешать.

Хозяйка отвела глаза, сцепила руки в замок. Мари ждала ответа, как ждут чуда — готовая поверить во всё, лишь бы она хорошо соврала.

— Не трудитесь, я не жду объяснений.

Она отвернулась к стене, понимая, что еще немного и залепит миссис Неверти пощечину. Конечно, она не так виновата, как предатель-Энтони, но злость искала выхода, и Мари не бралась гадать — хватит ли сил сдерживаться, пока хозяйка не перестанет играть в сострадание.

В комнате повисла тишина. Вот только госпожа Виктория не торопилась уходить, будто надеялась на продолжение разговора.

— Он любит тебя.

Новая попытка утешить? Лишнее.

— Не думаю. Если бы Энтони любил, то никогда не спутал меня с другой.

— Не забывай, там было темно. — Похоже, миссис Неверти теряла терпение. Ее голос вместо участливого стал жестким со стальными нотками.

— Неважно. Если мистер Джортан поверил, что я способна лечь с мужчиной вне брака, то он совершенно меня не знает. И не уважает. А какая любовь может быть без уважения?

Хозяйка резко переменилась в лице: щеки раскраснелись, губы сжались, из глаз мало что молнии не сыпались. Она не просто злилась — кипела от негодования. Но отвечать на прозрачный намек о порядочности не стала.

— Я пришла сказать, что ты теперь свободна, заверенная нотариусом вольная лежит у меня в кабинете. Если хочешь — я принесу ее сейчас и больше не стану тебя держать.

— Вы так просто без гроша вытолкнете меня на улицу?

Произнесла и сама удивилась, насколько отстраненными стали воспоминания о случившемся. Словно с глаз свалилось покрывало, и жизнь обернулась совсем другим боком, на который прежде Мари не обращала внимания. Или хотела забыть об этом, не в силах помочь. Теперь же мечты о свободе превратились в быль, так чего медлить? Зачем дальше отстраняться от тех, кого надежда хотя бы увидеть истлела больше полугода назад.

— А чего ты хочешь от меня?! Мари! Хватит изображать оскорбленную простоту! Мне поперек горла стоит твоя добродетель! Да, я пошла против закона! Да, я легла не с супругом, хотя мистер Джортан считал, что рядом с ним — ты. Я не стану оправдываться — это было нужно. Причем, не мне.

— А кому же, миссис Неверти?

— Англии… Но тебе ли понять?

— Наверное, так. Пусть это будет так! Мне теперь нет дела до мистера Джортана. Но если вы не станете гнать меня на улицу, а оставите служить, я не буду противиться.

— Хочешь остаться вольнонаемной прислугой? И ты сможешь забыть унижение?

— Унижение? Нет, миссис Неверти, унижение — это стоять на аукционе под корыстными развращенными взглядами. А предательство — это лишь обида, которую можно стерпеть.

— И все только ради жалованья?

— Не только. Я попытаюсь найти свою сестру, а без денег это вряд ли получится. Ее купили в тот же день, что и меня, но, думаю, ей меньше повезло.

— Хорошо. — Виктория поднялась со стула, на губах наметилось подобие улыбки. — Я дам поручение Джеку пристроить тебя к делу. Ты ведь не думаешь, что мы будем платить за праздность?

Ответить Мари не успела — в комнату, с завидной скоростью орудуя тростью, ворвался мистер Неверти. Если его обычный вид вызывал страх и смятение, то теперь от вида нахмуренных бровей и недовольного оскала острых зубов, в груди все замерло, а по спине, расталкивая друг друга локтями, помчались мурашки.

— Выйди вон, — коротко «бросил» он, не глядя на Мари. Но этого хватило, чтобы вскочить с постели и как есть — в ночной сорочке, выскочить в коридор.

Виктория никогда не видела, чтобы Альберт был так взволнован. Сердце натужно забилось, предчувствуя ссору. Не привычное выслушивание монолога опытного и радетельного наставника, а именно спор с пеной у рта. Глубоко вздохнув, она обхватила плечи, внутренне готовясь выслушать тираду и достойно ответить. Вот только Альберт всё медлил: то ли не решался озвучить щекотливые вопросы, то ли ждал, чтобы она первая начала разговор.