Валерий Евтушенко - Конан и день льва

Альберик, который вряд ли был старше тридцати пяти лет, оглядел бушующую толпу и ужас отразился на его лице, но он быстро взял себя в руки и отдернул полы тканного серебряными нитями камзола, который был на нем. Из груди его вырвался стон, но собрав все свое мужество, он громко крикнул:

— Люди! Я ни в чем не виноват! Я не замышлял заговор против короля, о чем сейчас горько сожалею! Нельзя служить безумному королю и его сатрапам! Каждый, у кого сохранилась честь и любовь к Отчизне, спешите встать под Львиное знамя Освободителя!

Два дюжих гвардейца не дали договорить графу и тупыми концами древок своих алебард сбили его с ног, а затем быстро уложили головой на плаху.

В толпе послышались крики с требованием освободить Альберика, толпа заколыхалась, напирая на гвардейцев у помоста. Казалось, еще несколько мгновений и народ освободит графа, но палач взмахнул секирой и одним ударом отрубил голову осужденному, которая по желобу скатилась на помост. Подняв голову за волосы, палач показал ее народу на площади. Мертвая голова с открытыми глазами с немым укором глядела на толпу. Палач опустил ее в корзину и стоял, опершись на свой топор.

Король, наблюдавший через открытое окно дворца за казнью, удовлетворенно вздохнул и отошел от окна.

Народ, почти прижавший гвардейцев к помосту, отхлынул от него и стал расходиться, осыпая проклятиями короля и королевское правосудие. Не прошло и пяти минут, как Дворцовая площадь совершенно опустела.

Король удалился в свои покои и, охваченный лихорадкой ожидания обещанного бессмертия, стал дожидаться прихода Туландра Ту. Колдун появился, когда стемнело, приведя с собой четырех юных девушек, даже девочек, старшей из которых вряд ли исполнилось шестнадцать лет. Он напоил их каким-то снадобьем, поэтому они стояли молча не понимая, что с ними происходит. Король, раздевшись догола улегся в ванну, точнее в алебастровый саркофаг. Туландра Ту произнес над ним несколько заклинаний, погрузив Нумедидеса в магический сон. Затем он приказал девочкам раздеться и подвесил их безвольные тела на специальных крючьях за ноги над саркофагом привычным движением, которое повторял не одну сотню раз. После этого колдун, произнеся какое-то невнятное заклинание, перерезал каждой девочке горло. Кровь хлынула в саркофаг обмывая жирное и уродливое тело короля. Подвешенные за ноги девочки забились в агонии и неподвижно обвисли над саркофагом. Хотя крови всех четверых было не больше двух ведер, но этого хватило, чтобы казалось будто король погружен в кровь полностью.

Спустя полчаса Туландра Ту пробудил короля от магического сна. Тот поднялся из саркофага и улегся в теплую ванну, полную цветочной воды. Туландра Ту тщательно отмыл все его грузное тело от крови и подал теплый халат, лежавший в кресле. Нумедидес, закутался в халат и впился взглядом в задумчивые, скрытые под набрякшими веками глаза колдуна.

— Ну что? — требовательно спросил король грубым голосом. — Кровь этих девчонок принесла мне вечную жизнь?

— Да повелитель. Не только бессмертие, но и неуязвимость. Мы сейчас это проверим, возьми в правую руку кинжал и ударь им себя в предплечье левой руки.

Нумедидес покосился на Туландра Ту, но взял в руку нож и, закрыв глаза попытался ударить себя в предплечье левой руки, не увидев почти неуловимое движение руки колдуна, который одновременно что-то прошептал. Кончик кинжала столкнулся с кожей, раздался едва слышный звон и он сломался, словно наткнулся на железо. Король открыл глаза. На предплечье левой руки не было и царапины, но кончик кинжала оказался сломанным.

— Я действительно стал неуязвим и меня невозможно убить? — воскликнул он с ликованием в голосе.

— Да, — кивнул колдун, — только этот процесс продлится несколько месяцев, о чем сказано в книге «Учение Гучупты из Шамбалы». До полного его завершения, заклинаю тебя, не вздумай в мое отсутствие самостоятельно попытаться нанести себе ранение. Процесс неуязвимости очень нестойкий и неумелому магу его легко испортить. Зато потом можешь хоть ударить себя мечом в сердце, это не страшно ибо ты станешь почти богом, неуязвимым для любого оружия и даже ядов.

Возвратясь к себе в Зал Сфинксов, Туландра Ту уселся на свой железный трон и расхохотался.

— Вот простак, повелся как ребенок! — сказал он вслух, отсмеявшись. — Славно я его обманул, пусть считает, что стал неуязвимым. Откровенно говоря, я уже устал заниматься этими ваннами. Пусть думает, что обрел бессмертие. Ну, и надеюсь, у этого безумца хватит ума не наносить себе ранений.

О казни графа Альберика принц Нумитор получил сообщение от Вибия Латро на следующее утро. Прочитав письмо канцлера, он молча протянул его Громелю, который в это время находился у него в шатре, а сам прошелся по ковру, укрывавшему пол. Громель молча прочел послание Вибия Латро и возвратил его принцу.

— Разговоры о казни графа пойдут в любом случае, — хмуро заметил Нумитор, — поэтому их надо пресекать в зародыше.

Громель кивнул, но на ум ему пришла мысль о том, что, пожалуй, казнь графа Имируса, это начало конца и с королевской службой пора расставаться, пока не поздно. Конан, характеризуя сотника как беспринципного человека, всегда держащего нос по ветру, был прав, однако понять его было можно. Громель, не обладая ни знатностью, ни богатством всего добился сам, и он понимал, что, если король будет свергнут, то и он останется не у дел. Ведь победители, будь то Троцеро, Конан или кто другой станут на него смотреть, как на верного королевского приспешника. Другое дело, если он бросит королевскую службу сейчас, когда король еще силен, в таком случае он может в Повстанческой армии сохранить должность хотя бы сотника. Но быть простым перебежчиком ему тоже не хотелось, надо было оказать повстанцам какую-нибудь вескую услугу, чтобы никто не подумал, что он заслан к ним тем же Нумитором.

Принц наблюдал за Громелем, погруженным в размышления, но понял его молчание по-иному.

— Я и сам не в восторге от этой казни, — сказал он доверительно, — о каком мятеже может идти речь, если на территории графства Альберика стоит армия Ульрика. Если уж Альберик досадил чем-то королю, то его можно было бы просто упрятать в тюрьму. Казнь графа вызовет неминуемо отторжение от короля других графов, неужели это не понятно? Впрочем, — поспешил он оговориться, поняв что наболтал лишнее, — это не наше с тобой дело.

Громель кивнул головой, оторвавшись от своих размышлений, и вышел из шатра.

Дворец принца Нумитора был в Тарантии в Старом городе, где постоянно проживала большая часть его придворных, но несколько придворных дам, их служанок, офицеров и пажей, общим числом до двух десятков человек постоянно находились при нем, особенно, когда Молниеносный легион стоял лагерем недалеко от Тарантии. С одной стороны этого требовал этикет, все — таки принц был братом короля и должен был иметь при себе что-то наподобие двора, с другой, своих придворных, особенно женщин, принц нередко использовал не только по прямому назначению, предусмотренному самой природой, но и для выполнения особо щекотливых поручений, связанных с разведывательной или другой подобной деятельностью, для выполнения которой солдаты типа Громеля явно не годились. Его двор находился на территории лагеря и принц в свободное от несения службы время обычно проводил там, развлекаясь в придворных забавах и, устраивая иногда даже что-то наподобие маленького бала. Но так было до появления Повстанческой армии, в последнее же время военно-полевой двор принца жил такой же походной жизнью, как и все остальные.