Алена Медведева - Двенадцать месяцев. Январь [СИ]

Посох Январь из рук не выпускал, а на лице его сохранялась глубокая задумчивость.

Лесник же с явным облегчением, что угодил высоким гостям, зашагал к выходу. Сеновал, как и все хозяйственные постройки, был под одной с домом крышей, оттуда можно было, минуя двор, попасть прямо в хлев, где ржала лошадь.

«Удобно, когда снега наметет», — подметила девушка, идущая последней.

На сеновале оказалось не так и холодно, чувствовался жар от кузни, что расползался по всем пристройкам. А едва охотник удалился, предоставив в полное владение гостей запасы сухой травы, Январь и вовсе девушку успокоил:

— Магия моя замерзнуть не даст, можешь смело устраиваться.

Скинув свой полушубок, расстелил его поверх сена, предлагая прилечь на него.

Милава благодарно улыбнулась, тоже скидывая с плеч верхнюю одежду. Спутники ее, негласно решив не смущать девушку, устроились у противоположного края строения. Константин уже и вовсе спал, расслабленно раскинувшись поверх копны. Но даже во сне Страж сжимал в руках меч.

Январь тоже плюхнулся на солому, размышляя о том, когда же в последний раз в своей жизни ночевал в таком оригинальном месте.

«Правильно Милава сюда спать напросилась, — Месяц магией своей заботливо укрыл толстым слоем снега, словно пуховым одеялом, крышу сарайчика, намел теплые сугробы вокруг, чтобы и малейший язычок зимней стужи внутрь не просочился. — Уж больно силен жар от кузни в общем зале».

Пусть и не опасен огонь для Месяцев зимних, но не очень комфортно им возле раскаленных кузнечных печей. Оттого и сейчас, вопреки усталости, накопившейся за последние дни, не мог Яромир уснуть и просто лежал, уставившись на гладкие от времени балки под потолком и вслушиваясь в тихий шорох сена и сонное пофыркивание коня. Не нравилось ему в этом месте: огонь — стихия летних Месяцев. Потому и не спалось, словно что-то угнетало, раздражало силу его.

Едва шагнув во двор зимовья, Месяц принялся «прощупывать» пространство вокруг своей магией, анализируя малейшие оттенки ауры этого места. Ничего настораживающего не почувствовал, впрочем жар из кузни неимоверно отвлекал внимание.

«Завтра поутру, прежде чем к новой цели отправимся, еще раз проверю тут все, — решил он. — С новыми силами, отдохнув, оно сподручнее».

Невольно поежившись от очередного дуновения жара, что принес с собой легкий ветерок, повернулся на бок. И… замер, потрясенный открывшейся картиной.

Милаве тоже не спалось. Ее тревожили странно противоречивые мысли. О Месяце в первую очередь… Слишком уж много неожиданностей преподнес сегодняшний день, такие глубинные эмоции всколыхнул, про какие девушка и не думала, что возможны они! Когда в последний раз она чувствовала такое душевное тепло, искреннюю заботу и открытость, какие продемонстрировал сегодня спутник ее? Страшно было признаться даже себе в том, насколько очарована она синеглазым блондином.

«Сегодня Месяца словно заново для себя открыла, — рассеянно теребя пуговички на тунике, девушка смотрела в небольшое окно напротив. За ним виднелся серебристый шар луны, которая с безмолвным пониманием наблюдала за Милавой. — Вовсе не суровый и не заносчивый он, каким показался в самом начале знакомства. А еще он…»

Даже мысленно девушка страшилась озвучить так удивившие ее наблюдения. Не ревновал ли он сегодня? Как иначе можно объяснить странную нервозность Яромира при появлении Кощея?

«А еще купание это совместное! Только ли ради разговора интересного увел меня Месяц подальше от самых посещаемых источников?»

Вспомнились взгляды пристальные, прикосновения осторожные и объяли сомнения душу девичью. Было уже все это однажды — там, во время ночного катания на коньках. Тогда тоже сердце затопило теплым чувством узнавания, счастья… А что потом? Выяснилось, что Месяц проверку устроил злодею проклятому. С истинно ледяным расчетом использовал он ее восторженный отклик.

«Добился достоверности. Даже такой сильный колдун поверил в романтическую увлеченность Месяца. А я-то глупая… Как я могла забыть, что такой красавец за долгую жизнь встречался со множеством влюбленных в него девушек? Одних Спутниц вон сколько было! Как могла позволить себе начать верить в сказку?!» — мысленно укоряла себя Милава.

Спутники ее давно уснули, до девушки доносилось мерное дыхание спящих на другом краю сеновала мужчин. За это деликатное внимание, возможность хотя бы условно уединиться, она была очень благодарна Яромиру и Константину. Тем более что чувствовала — нет полного взаимопонимания между друзьями. Опять же, почему?

Воздух слегка заколыхался, отвлекая внимание девушки от серебристого лунного лика. Это было марево от кузнечной печи, жар от которой расползался по всем помещениям. Словно вязкий туман стелилось оно вокруг, опаляя, клоня в сон. Задумавшись, Милава даже не заметила, как расстегнула блузку и по привычке скинула ее с плеч. Теперь грудь скрывала лишь тонкая ткань сорочки, да мягкие локоны, машинально избавленные от заколок и шпилек.

Подняв голову к единственной своей «собеседнице», Милава пристально всматривалась в, казалось, невесомый шар Луны, словно надеялась получить ответы на все вопросы.

И когда мягко потянулась, вскинув руки над головой, даже не догадывалась, как волшебно прекрасна в серебристом свете ночи на фоне большого окна. У Января дух захватило от красоты такой. Стройный стан, очертания высокой груди, просвечивающие в лунном свете сквозь кажущуюся невесомой материю, и мягкая линия плеча с рассыпавшимися по нему локонами. Он замер, не имея сил отвести взгляд от женского профиля. Всегда сосредоточенное лицо, сохраняющее в течение дня маску деловитости и отстраненности, расслабилось, открывая взору невольного наблюдателя истинно женскую мягкость. Душевность. Искренность. Естественное очарование.

Словно в самую душу Спутницы заглянул он в эти мгновения.

От свежевыпавшего снега, залитого лунным светом, ночью было светло, как днем. Месяц любил ночную пору — время, когда все окутано серебристым сиянием и кажется прекрасным и удивительным. Когда мир предстает каким-то истинным, лишенным налета вычурности, искусственности.

Именно такой он увидел и Милаву в эти мгновения. Настоящей! Той девушкой, с которой вместе катался на коньках — искренней, сердечной и нежной, лишенной всей внешней отстраненности и напускной холодности, за которыми она неизменно укрывалась изо дня в день.

И это не могло оставить его равнодушным. Не могло не растопить изрядно оледеневшее за долгие и полные забот годы жизни сердце. Не могло не очаровать его…

Оттого, выждав, пока Спутница, сморенная сном, затихнет на широком полушубке, подобрался ближе. Укрыл девушку сверху ее собственным, находящимся рядом, полушубком, создал охранный купол на всю площадь сеновала и… заснул. С умиротворенной улыбкой на губах.