Софи Келли - Ловкость лап

Геркулес внезапно увлёкся чем–то за моим левым плечом. Я отправилась в гостиную с котом на руках, издававшим странные звуки, будто он пытается откашляться. Оуэн сидел на коврике у многострадального пуфика, невинный, как младенец.

— Я знаю, где ты был, — сказала я.

Он посмотрел на пуфик, потом на меня — просто олицетворение непонимания.

— А ты, — обратилась я к Геркулесу, — не думай, что обманул меня этим спектаклем.

Почесав его последний раз, я спустила кота на коврик, нагнулась к Оуэну и прошипела:

— Держись от пуфика подальше.

Он лизнул мой подбородок. Пока я переодевалась и разогревала в миске приготовленный в выходные куриный суп, коты таскались за мной. Я рассказала им про Агату, Руби и Гарри Тейлора. И то, что я проговорила всё вслух, помогло мне с этим разобраться.

Я выудила из миски кусочки курицы и морковки и поделилась с котами. Съев почти половину, отложила ложку и поставила локти на стол. Оуэн тут же поднял взгляд от кусочка курицы, который с подозрением обнюхивал.

— В том, что случилось с Агатой, есть что–то странное, — сказала я.

Герк оторвался от миски и посмотрел на меня.

— Маркус не говорил, но с ней не случился второй инсульт. — Уши Оуэна дёрнулись. — Да, он отнёсся к этому как к преступлению.

За прошедшее лето Маркус несколько раз бывал в моём доме. Он пытался приручить котов — как минимум Оуэна. Геркулес игнорировал Маркуса, но Оуэн, которого можно купить за горсть кошачьих лакомств, проявлял дружелюбие — ну, насколько он вообще на это способен.

Я снова взяла ложку. Коты переглянулись. Порой мне казалось, что они заодно с Мэгги в её попытках поиграть в сваху, и я напомнила себе, что они всего лишь коты.

— Ладно, — заявила я, зачерпнув полную ложку лапши, — согласна, он хороший полицейский, но совершенно невыносимый человек.

Я оставила за скобками то, что мне нравилось завтракать с ним летом. Маркус мог быть забавным и очаровательным, когда не включал Робокопа. Не будь он полицейским, мы могли бы подружиться.

Я доела суп, а Оуэн и Геркулес прикончили курицу с морковью, обмениваясь взглядами и тихим мяуканьем.

— Я здесь и слышу, что вы говорите обо мне.

Они никак не отреагировали. Я говорю с котами, как с людьми, но ни за что в этом не признаюсь. Не хочу прослыть Чокнутой библиотекаршей с котами. Отчасти так получилось из–за того, что я живу одна — ну, не считая Оуэна и Геркулеса. А отчасти потому, что они всё же не совсем обычные коты. Они помогли мне разгадать, что случилось с Грегором Истоном. А когда ко мне ворвался Уилл Редферн, Геркулес убежал за помощью, а Оуэн помог вырубить нападавшего. Как я могу объяснить такое, не показавшись слегка сдвинутой?

— Ладно, — я встала, чтобы отнести посуду в раковину. — Если вам так нравится Маркус, вы, вероятно, обрадуетесь, узнав, что завтра я еду с ним в Вистерия–Хилл.

Геркулес, уже закончивший еду, прошёл мимо меня, не издав ни звука, только мазнул хвостом по моей ноге.

— Ты особо не радуйся, — сказала я ему вслед. — Это не свидание. — Он опять тряхнул на меня хвостом и исчез в гостиной.

Когда я пошла на тай–чи, начался лёгкий снег. Я потёрла запястье через рукав стёганой куртки. До сих пор оно предсказывало погоду лучше, чем метеоролог со второго канала — тот обещал ясное небо и солнце до самой субботы. Когда я наконец добралась до класса, Ребекка стояла на верху лестницы, возле студии, и меняла сапоги на туфли.

Ребекка — моя соседка по заднему двору, хотя несколько футов снега на земле теперь не позволяли нам бегать друг к другу через двор, и я видела её не так часто, как обычно. Она улыбнулась и обняла меня. Рядом со мной в огромной куртке она казалась маленькой.

— Кэтлин, как я рада тебя видеть, — она отступила на шаг, чтобы окинуть меня взглядом.

— Как твоя поездка? — спросила я.

— Прекрасно, — она улыбнулась шире. — Я чуть не вернулась домой с зелёными волосами.

Я сделала вид, что рассматриваю её.

— Нет, — я покачала головой. — Думаю, твой цвет скорее синий.

Она рассмеялась.

— Значит, ты с подружками ездила на выставку средств для волос.

До пенсии Ребекка работала парикмахером.

— Ага. Не поверишь, весной в моду войдут оранжевые волосы.

Я состроила гримасу.

Она заправила мне за ухо выбившуюся прядь.

— Твои волосы замечательно отрастают.

Ребекка потихоньку исправляла чудовищную стрижку, с которой я заявилась в Мейвилл–Хайтс в прошлом году — это была часть моего плана продемонстрировать, что и я могу быть спонтанной. Просто катастрофа. Зато я узнала, что действительно могу быть спонтанной — если хорошенько это запланирую.

Ребекка ждала, пока я разденусь и переобуюсь, и рассказывала мне подробности своего визита. Мне подумалось, что зелёные волосы были ближе к реальности, чем показалось сначала.

— Чуть не забыла, — внезапно сказала она, — у меня есть кое–что для Геркулеса и Оуэна.

Порывшись в кармане, она протянула мне коричневый бумажный пакет.

— Полагаю, нет смысла говорить, что ты не должна была этого делать.

— Ни малейшего.

— Спасибо большое, — я сунула пакет в карман куртки.

— Да не за что. Я скучала по мальчикам.

Я натянула левую туфлю, отряхнула брюки и выпрямилась.

— Оуэн скачет по снегу. Но ты же знаешь, как Геркулес не любит мочить лапы. Он неженка.

— Ну, не знаю, — сказала Ребекка, когда мы вошли в класс. — Мне тоже не нравится мочить ноги.

— Это да, — я сжала её руку. — Только мне не приходится переносить тебя через газон, если на траву выпало немножко росы.

Её глаза снова блеснули.

— Знаешь, Кэтлин, а я всегда была слегка неравнодушна к тем креслам, в которых древние египтяне переносили фараонов.

Она рассмеялась. Мне всегда нравился её смех. Теперь, когда Ребекка и Эверетт снова вместе, мне чаще доводилось слышать, как она смеётся.

Через окно она заметила Рому.

— Мне нужно поговорить с Ромой. Когда начнётся тренировка, становись в круг рядом со мной.

Я подошла к столу, у которого стояли Мэгги и Руби.

— Привет, — я слегка тронула Руби за плечо.

— Привет, — ответила она. Кажется, она пришла в себя, только стала чуть тише. Волосы у Руби торчали, на ней были любимая майка и чёрные леггинсы. Я знала Руби не так уж хорошо, но она мне нравилась. У неё добрая душа. Я до сих пор ношу ожерелье, которое она для меня сделала.

— Как ты?

— Лучше. Спасибо за всё, что ты сделала утром, — она помолчала. — Не могу поверить, что Агата мертва. Она столько трудилась, чтобы вернуться домой.

— И она вернулась, — голос Мэгги был ровным и успокаивающим.

Руби улыбнулась.

— Это же Агата. Если она что–то решила, то её не свернешь, — засмеялась она.

— А, так вот у кого ты научилась, — сухо сказала Мэгги поверх кружки травяного чая.