Артём Мичурин - Смертные души

— Покорно благодарю, — поклонился избранный лордом источник книжной мудрости, придерживая длинную бороду. — Если позволите, я воздержусь от предисловий, повествующих о тёмной природе дьявольских энергий, что питают силы чародеев, наделяя тех властью над стихиями, позволяя извращать их божественную сущность и превращать в инструменты Сатаны ради…

— К делу!

— Конечно, — осёкся словоохотливый старец. — Э-э… Полагаю, милорд, вы совершенно правы в своих оценках. Действительно, ни один чародей не способен совладать с двумя и более стихиями. Их природа столь противоречива, что столкновение таких сил, как жар и холод, к примеру, попросту уничтожит глупца, понадеявшегося на помощь дьявола в своём богопротивном деле.

— Однако… — робко поднял руку второй книгочей, заметно более молодой, или, скорее, менее древний, чем его визави, о чём свидетельствовала и борода, едва достающая до пояса. — Если позволите, милорд.

— Говори.

— Знания моего коллеги по данной проблематике, скажем так, не достаточно полны. Дело в том, что истории известны как минимум два случая манипуляции несколькими стихиями и даже совмещения стихийной магии с некромантией.

Троица в чёрном принялась истово креститься, поняв, о ком пойдёт речь далее.

— Иеремия… — произнёс де Серра.

— Он, как гласят летописи, повелевал стихиями ветра и молний, — продолжил старец, — а кроме того надругался над самой смертью, поднимая орды нежети.

— Это лишь сказания, — отмахнулся длиннобородый. — За минувшие века правда успела обрасти изрядным слоем вымыслов и преувеличений. Лучшим доказательством моей правоты является сам факт отсутствия ныне и в недавнем прошлом феноменов, о которых так воодушевлённо повествует мой легковерный коллега.

— Летописи, гласящие о деяниях чародея в ходе Великой Войны, создавались отнюдь не сегодня, — возразил короткобородый. — Айзек Делириус, в частности, является современником Иеремии.

— Делириус, если память мне не изменяет, писал и о своём сошествии в преисподнюю, равно как и о благополучном возвращении из оной, — усмехнулся длиннобородый. — Безумие Айзека не было тайной уже при его жизни.

— Быть может, — не стал спорить со старшим коллегой «молодой» книгочей. — Но что вы скажите о Рихарде Саймарке? Насколько мне известно, вы неоднократно ссылались на его исследования в своих научных трудах.

— Это так, — прищурил водянистые глаза длиннобородый, чуя подвох.

— Разве вам незнакома его монография «Тёмные энергии и практика их применения»?

— Эта книга запрещена! — негодующе сдвинул брови длиннобородый.

— В Аттерлянде, но не в Готии. Я наводил справки, — апеллировал короткобородый к лорду-командующему, на что тот одобрительно кивнул, давая знак продолжать. — Так вот, данная монография повествует в частности об истории одного алхимика-изгоя из Занерека.

Жером, распознав знакомый сюжет, открыл было рот, но смолчал под немигающим взглядом Олега.

— Его звали Томас Мордекай, — продолжил короткобородый. — Так же он был известен под прозвищем Грешник, но вовсе не из-за своего недостойного образа жизни, как можно было бы подумать, а из-за неотступно следующего за ним запаха серы, будто Мордекай только что выполз из самого ада. Но это было всего лишь следствием его алхимических экспериментов, в которых он активно применял…

— Ближе к делу, — перебил рассказчика де Серра.

— Разумеется. Так вот, некоторое время Мордекай практиковал в городе Граабштейн, что в Аттерлянде, занимался помимо алхимии самым что ни на есть банальным аптекарством, готовил отхаркивающие и слабительные снадобья, мази от чесотки и прочее. Пока в один прекрасный день, а точнее ночь, пожар, вышедший из его лаборатории, ни спалил полквартала. Поговаривают, будто над пепелищем на месте его дома, долго ещё после закатов стояло багряное свечение, и слышались ночами странные звуки, похожие то ли на детский плач, то ли на звериный вой. Как бы там ни было, дожидаться разбирательств Мордекай не стал и спешно покинул Аттерлянд. После этого он обосновался в Дунбае — столице Занерека. Тамошние законы и устои куда терпимее к таким… энтузиастам, с необычными интересами. Вновь открытая аптека со временем начала приносить ощутимый доход и Томас — грешник — Мордекай получил возможность более плотно заняться любимым делом — алхимией. Он с головой погрузился в книги, работал как одержимый и немало преуспел в своих начинаниях, да так, что слава о нём дошла до самых верхов Академии Дунбая. Дюжина видных научных трудов, лекции, пользующиеся оглушительным успехом, влиятельные друзья и, как результат, членство в Высшей учёной коллегии, почёт, уважение. Но всё пошло прахом, после того, как члены коллегии, благодаря проискам завистников Мордекая, узнали, что прячется за благопристойным фасадом его изысканий. И то, что узрели мудрецы Занерека, повергло их в ужас. Всё имущество Томаса Мордекая было предано огню, подручные алхимика казнены самыми кошмарными способами, на которые оказались способны искусные думбайские палачи, а сам Грешник снова бежал. На этот раз в леса Швацвальда. Те места и раньше пользовались дурной славой, что было как нельзя кстати опальному алхимику. Живя отшельником среди диких тварей, он продолжал свои нечестивые эксперименты с материей, энергией и временем. Саймарк пишет, что Грешнику под конец его материальной жизни стали подвластны все стихии, и что являлся, будучи допущен до таинства, свидетелем того, как сама ткань мироздания искажалась по воле безумного изгоя. Простите, — прервал повествование книгочей. — Я, верно, увлёкся.

— Так значит, — нахмурился де Серра, разглядывая окованные носы своих сапог, — этот Томас Мордекай был не только алхимиком, но и чародеем?

— Безусловно, милорд. Он сумел открыть в себе немыслимые силы.

— Могущественным чародеем, — резюмировал лорд-командующий.

— Вне всяких сомнений, милорд.

— Как бы вы оценили этого человека? — указал де Серра на Ларса. — Возможно ли, что его силы, и силы, коими обладал Томас Мордекай сопоставимы?

— Смешно даже предположить такое, — сдержано посмеялся в бороду книгочей. — Полагаю, окажись Грешник на его месте, все мы уже ожидали бы своей очереди на божьем суде.

— Так какого дьявола вы отнимаете у меня время своими пустыми россказнями?! Вон все! Заключённых в камеры. Мне нужно как следует подумать.

Чудо. Вряд ли среди прочих слов есть такое, что содержало бы в себе больше смыслов и толкований. Для одних чудом является сошествие благодатного огня, для других — выигрыш в лотерею, избавление от тяжкого недуга, сотворение вселенной, рождение ребёнка, прорастающий сквозь бетон цветок… Для Дика Миллера чудом навсегда остался случай из детства. Случай во многом определивший его судьбу.