Вальтер Моэрс - Мастер ужасок [litres с оптимизированной обложкой]

Эхо сел на задние лапы, поднял верхнюю часть тела и положил лапы на край бокала. Этот акробатический трюк они тренировали множество раз. Так. Теперь нужно вытащить пробку из винопровода… Осторожно, зубами… Раз! Готово!

Мощное действие любовного напитка проявилось совершенно неожиданно. Он абсолютно забыл об этом! Эхо испытывал необычные ощущения. И эти драгоценные капли он должен потратить на это старое пугало? Об этом не может быть и речи! Это все принадлежит ему одному!

У Эхо кружилась голова, его шатало, бокал качался, вино плескалось, и он чуть было не упал вместе с бокалом и открытой трубкой. Он опустился на лапы, и драгоценный любовный напиток немного выплеснулся на скатерть.

«Хорошее начало! – подумал Эхо. – Я чуть было все не погубил. Надо взять себя в руки! Этот напиток только для Айспина и ни для кого больше!»

Вот! Грохочущие шаги мастера ужасок! Он уже на лестнице. Надо все повторить! Быстро! Сесть на задние лапы, поднять верхнюю часть тела, положить лапку на край бокала, а другую на винный провод. Теперь нажать. И прозрачная жидкость тонкой дугой уже полилась в вино.

«Но это еще не все, – подумал Эхо. – Могу я сделать один глоточек? Всего лишь одну каплю?»

Он высунул язык, вытянул вперед голову – и все опять зашаталось. Сам Эхо. Бокал. Весь такой блестящий план. Он оттолкнулся, и остаток любовного напитка расплескался. Бокал, дребезжа, закрутился на своей круглой ножке, вино плескалось в нем, доходя до самого края. Наконец бокал остановился.

Эхо прислушался, сердце его неистово колотилось. Мастер был уже возле самой двери. Миссия завершена. Пролилось лишь немного любовного напитка. Он не оставил никаких следов. Но для побега было слишком поздно. Но с винной трубкой на теле он тоже не мог показаться. Ему оставалось только одно – спрятаться в лаборатории. Эхо спрыгнул со стола и побежал к тому стеллажу, с которого, насколько ему было известно, Айспин лишь изредка брал книги. Он пролез в щель между двумя толстыми томами, улегся за ними и стал осторожно наблюдать из-за книг за происходящим. Мастер ужасок вошел в комнату, держа в руке бутылку вина.

«Черт возьми! – подумал Эхо. – Вино ему не понравилось. Я так и думал! И он принес другую бутылку».

Мастер подошел к бокалу с вином, поднес его к свету, бросаемому болевыми свечами, понюхал вино.

«Он все равно не унюхает любовный напиток своим чувствительным шнобелем! – подумал Эхо. – Только бы не унюхал!»

На физиономии Айспина не отражалось никакой реакции. Он поставил бокал, поднял бутылку и стал читать на ней этикетку. Поставив бутылку рядом с бокалом, он направился прямиком к стеллажу, в котором скрывался царапка.

«Он меня заметил!» – подумал Эхо. С большим трудом он подавил желание просто убежать.

Айспин нагнулся, взялся за толстую книгу, которая стояла прямо перед царапкой, и вынул ее. Если бы он наклонился чуть ниже, их глаза встретились бы. Но Айспин отвернулся и стал читать старый лексикон.

В течение следующих нескольких часов мастер ужасок не пил вино и не покидал помещение. Он несколько раз мерил термометром температуру в кипящем вареве, рассматривал под микроскопом всякие препараты, ходил туда-сюда, при этом бормоча числа. Он делал какие-то записи и пил самые различные напитки: чай, воду, кофе и свою отвратительную черную слизь – только не вино.

Чем дольше сидел Эхо в своем укрытии, тем больше злился он на мастера ужасок. Ему хотелось крикнуть: «Выпей, наконец, проклятое вино, старый мучитель! Ты все делаешь только для того, чтобы истязать меня. Ты точно знаешь, что я здесь».

Но потом он взял себя в руки, хотя это было непросто. Он выдержал отвратительный запах, который возникал при вываривании жировых шариков. Он вытерпел предсмертные вздохи, неудобную позу, страх и неизвестность. Это продолжалось час, два, три. Он боролся с усталостью. Душный воздух и отсутствие движения вызвали у него сонливость.

«Только бы не уснуть!» – подумал Эхо. Никто не храпит громче, чем спящий царапка.

Вот! Айспин подошел к бокалу с вином, поднял его и поднес к губам, и вдруг его озарила внезапная мысль! Он отставил бокал, помчался к доске и стал торопливо писать на ней многочисленные формулы. Иногда он стирал их и писал новые. Он отходил назад и долго рассматривал написанное. От этого можно было сойти с ума! Эхо скрючился в своем укрытии.

Потом быстрыми шагами Айспин вернулся к бокалу с вином, поднял его, поднес к губам и выпил вино залпом!

Эхо вскочил от восторга и ударился головой о верхнюю полку. Книга упала. Айспин насторожился. Его физиономия никак не отражала результат выпитого любовного напитка. Он поставил бокал, взял шарик жира и бросил его в котел. Затем взял корзинку и вышел, чтобы принести из подвала новую порцию.

Эхо, кряхтя, вылез из своего заточения.

Эхо бежал с пустым винным проводом по самым оживленным улицам Следвайи, чтобы еще раз не наткнуться на каких-нибудь уличных псов. Несколько прохожих с недоумением посмотрели на него, но большинство из них было занято своими делами, своими болезнями и проблемами, болями в желудке, изжогой, кашлем и насморком. Эхо опять подумал, как далек был от него этот больной мир.

Когда он вошел в дом ужаски, то опять увидел, что вход в подвал открыт. В воздухе витала странная музыка, но на сей раз улавливался праздничный торжественный мотив.

– Спускайся вниз! – крикнула Ицануэлла. – Спускайся вниз и поцелуй невесту!

– Но без языка! – предупредил Эхо, спускаясь вниз по лестнице. – Хорошая новость! Задание выполнено! Айспин успешно выпил любовный напиток.

– Я даже не сомневалась, – сказала ужаска. – Но я тоже времени даром не теряла.

Под потолком подвального сада была натянута длинная веревка, а через нее был переброшен большой отрез красной ткани, напоминающий занавес. Ицануэлла спряталась за ним.

– Одну минутку! – пропела она. – Я сейчас буду готова.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Эхо с удивлением. Что эта сумасшедшая ужаска выдумала еще?

– Виттсмутцки! – крикнула она, и зазвучала ужасковая драматическая музыка. Занавес отодвинулся в сторону, и вперед вышла Ицануэлла.

– Та-да! – воскликнула она.

Ужаска была одета иначе, чем обычно. Вместо невзрачной пелерины на ней было нарядное платье, которого Эхо еще никогда не видел. Оно было полностью сплетено из цветов и других растений, из цветочных розеток красных и черных роз, желтых и белых тюльпанов, маргариток и мака-самосейки, бело-розовых мраморированных гвоздик, ярко-красных орхидей, голубых фиалок и фиолетовых гиацинтов, стоцвета и цветков мирабели, подснежников и огненных лилий, летних астр и слезливого сердца, лаванды и цветов лотоса, белладонны и орчанки. Кроме того, в художественный орнамент платья были вплетены травы, листья и стебли: майская трава и полевичка, наяда и кардамон, мелисса и мирта, трищетинник и серебрянка. На голове Ицануэллы была широкополая шляпа, которая также была сплетена из водяных лилий. Вокруг нее порхали бабочки, которые садились то здесь, то там, чтобы полакомиться цветочным нектаром. Казалось, что к Эхо приближается настоящий летний луг. Было ощущение, что пахнет весной.