Hioshidzuka - Вернуться в сказку

Кто-то, кажется, однажды сказал Марии, что у оборотней таким способом принято почитать умерших родственников. Таким образом, оборотень может связаться с тем, кто ему дорог, или подарить ему вечный покой. Фигурок у Деи на шее было ровно двадцать семь, Фарелл посчитала. Это значило, что весь их умерший оборотничий род с начала времён насчитывал двадцать семь представителей? Или это было число убитых близких родственников Деи? Впрочем, Мария не хотела это спрашивать. Это было бы просто странно. Пусть и так же забавно, как всё, что окружало её здесь — и этот Мир, и эта Дея, и глупый мальчишка, который пытался быть медведем.

В конце концов, это были всего лишь чёртовы сны, которые ей нравились. Снами следовало просто наслаждаться и не особенно думать о том, что они означают.

У Деифилии были прекрасные чёрные волосы. Она любила их расчёсывать. И вплетать в них те редкие ленты, которые ей удавалось раздобыть — ленты, что дарил ей Драхомир почему-то вплетать в свои волосы девушка не собиралась. И ещё ей нравились те редкие снежные розы, которые порой дарил ей Мир. В основном, ему нравилось дарить ей маки и незабудки. Маки и незабудки — тёплые цветы. А снежные розы… Они росли в холодных районах, им почти не требовалось солнца, тепла… Они были совсем холодные. Как и сердце Деифилии. Они были красивы… и бесчувственны. Как она сама.

— У нас в деревне росли снежные розы… — говорила Дея задумчиво. — И ещё росла зимняя вишня. Я люблю вишню.

И Мир приносил ей вишню. Целыми пригоршнями, когда было трудно достать хоть одну ягодку. И цветы. И разноцветные ткани, которые пригодились бы ей для шитья. И ленты для волос. И перстни, и кольца, и кулоны, и цепочки… И танцевал с ней на этих кострищах — это единственное, что она позволяла ему… Марии почему-то становилось смешно, а мальчик-медведь недовольно хмурился и бормотал, что не потерпит этого ублюдка рядом со своей сестрой.

А некто подыгрывал им на своей лютне и улыбался, искренне желая счастья своим друзьям. Мария, пожалуй, тоже желала счастья этим двоим. Особенно Миру, пожалуй. Дея была, конечно, очаровательной и милой, и к тому же, шила одежду для всей бравой команды из сна, в которую входила и сама Мария. Разумеется, это было её весьма важным достоинством, но… В конце концов, она сама отвергала Драхомира. Почему бы им не найти себе кого-нибудь другого?

Обычно Мария уходила, вытащив из костра себе на память какую-нибудь тонкую и лёгкую кость. Пожалуй, она бы забрала с собой человеческий череп с куда большим удовольствием, но… Черепа бы стало просто некуда складировать. Вот если бы у этой шайки-лейки было что-то вроде собственного замка, в котором они останавливались после каждой более-менее бурной вечеринки, тогда можно было бы устроить целый сад, в котором были бы целые композиции из всяких костей и тому подобного! Хотя, конечно, забрать целый череп было бы куда более круто, чем отковыривать каждый раз крошечную косточку от кисти руки какого-то человека…

Но почему-то в один из снов она довольно долго сидела, наблюдая за танцем Деифилии и Драхомира. Их слаженные движения, их безукоризненность и безупречность — всё это приводило в восторг. Это был танец разгорячённой битвой стали и тонкого, но непреклонно холодного горного хрусталя…

Должно быть, у этой девушки не было сердца. Как не было его и у Марии Фарелл.

А Мир… Влюбляются же всегда в бессердечных.

От заново увиденного сна становится смешно. Мария тянется к телефону, чтобы посмотреть время, и замечает, что прошло уже около часа. Она недовольно морщится и думает, что стоит купить в ближайшей аптеке обезболивающего — если она поспит днём, у неё всегда начинает жутко болеть голова. И ведь не пошлёшь же никого в аптеку!.. Эх… Это было, пожалуй, единственное, о чём она немножко сожалела. Совсем-совсем чуть-чуть. Потому что… Ей было банально лень отлепить свою тощую задницу от ковра, на котором она разлеглась.

Уже почти два дня, как она осталась здесь совершенно одна. Кэсс они помогли добраться до нужных ей инстанций около двух недель назад, Рогд ушёл около недели назад, а позавчера ушёл и Мердоф. Ушёл, со злостью и обидой смотря на неё и выкрикивая смешные фразы. Ну… Для Марии — смешные. Она давно это прекрасно понимала. Зачем же он так кричал, так смотрел на неё? А тогда был такой хороший день… Было прохладно и солнца почти не было. Мария не любила солнце. Оно было таким ярким и… пожалуй, противным. Девушке совсем не хотелось видеть его лишний раз. А два дня назад как раз была такая прекрасная погода!.. Ну и зачем же Мердоф устроил весь этот театр именно в этот день? Конечно, его слова не помешали Марии с удовольствием прогуляться по городку и почувствовать на своей голой шее прохладный и сильный ветер, но это всё равно было немного не то. Настроение немного было уже испорчено, не настолько, пожалуй, правда, насколько оно должно было быть испорчено.

— Если бы можно было сохранить время в бутылке… — выдыхает она и поворачивается к стене.

На обоях какие-то каракули. Очевидно, здесь до неё жил кто-то с маленьким ребёнком. Это было забавно… Мария приподнимается на локтях, берёт маркер примерно того же цвета, что и на обоях, и чиркает ещё немного. И улыбается. Ей нравится видеть, как под её пальцами эта стена становится ещё более странной.

Девушка удивлённо хмурится, нащупывая под обоями что-то. Подумав немного, она присаживается на ковре, берёт канцелярский нож — она купила его совсем недавно, а тут такой случай им воспользоваться — и разрезает обои так, чтобы при желании можно было потом приклеить их к стене обратно. Она осторожно приподнимает обои, чтобы посмотреть, что таится в этом импровизированном тайнике и восхищённо охает. В этом тайнике спрятано кольцо — то самое кольцо, железное и со странной надписью на внутренней стороне, — которое Хоффман сказал найти. Забавное крохотное колечко, которое Марии даже на мизинец налезет с трудом. И именно то, которое было в том списке. Надпись Фарелл даже заучила наизусть. Так. Из чистого любопытства и упрямства.

Она улыбается, кладёт кольцо в сумку, предназначенную для этих вещичек, берёт список и вычёркивает одну строчку. Что же… На один «артефакт» меньше. Мария в магию верила с трудом. Даже учитывая то, что она была некогда как бы принцессой «сказочного королевства». Кто может поручиться, что это всё неё больные фантазии? В конце концов, школьный психолог что-то там говорил про то, что у ребёнка со столь развитым воображением, может развиться шизофрения. Никто из психиатров в это не поверил, но… Всё же может случиться, не правда ли?

Пожалуй, это чертовски несправедливо — что кольцо нашла она, а не Мердоф. В конце концов, он был куда более достоин первым найти хоть что-нибудь. Но Мария Фарелл всегда была удачлива. Этого у неё не отнять. Айстечу следовало оставаться с ней, если он действительно хочет что-нибудь найти — Ал говорит, что искать чужое она умеет просто превосходно, пусть иногда и не может по три-четыре часа откопать нужную себе вещь в бардаке своей комнаты.