Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов [сборник, litres]

— Почему? — повторила она. — Почему жизнь исполнена такой ненависти? Зачем существует боль? Почему боль причиняет такие страдания? Не могла бы ты устроить мир по-другому? Или у тебя не больше выбора, чем у меня? Или выбора не существует? Зачем любовь? Ты создала нас просто для того, чтобы наказывать? Почему нас наказывают? В чем наш грех? Как может мать так обращаться с собственными детьми? Ты нас не любишь? Ты ненавидишь нас? Мы — твои отражения? Ты настолько изголодалась по чувствам, что воплощаешь в нас частички себя, дабы пережить унижение, страх и боль? Что такое смерть? Что происходит с нами после смерти? Мы просто прекращаем существовать? У смертных всего одна жизнь? Были ли другие жизни прежде этой? Совершили ли мы в них нечто непростительное? Поэтому ты нас так ненавидишь? Будут ли еще жизни? Они будут еще хуже? Можешь ли даже ты умереть? Если ты нас так ненавидишь, зачем существует красота? Не на нее ли опирается наше страдание? Не были бы мы счастливее без красоты? Зачем существует радость? Чего именно ты хочешь?

Ответа не последовало.

Казалось, Джейн простояла неподвижно перед Черным Камнем несколько часов, дней, веков, прежде чем наконец отвернулась. Рядом материализовался Балдуин и увел ее, взяв под локоть.

Теперь темные заросли не таили ужасов. Семнадцать пар глаз внезапно открылись в ближайшем дереве. Всего лишь глаза. Гибкие руки хватали ее. Подумаешь, руки.

— Полегчало тебе? — спросил Балдуин.

— Да.

— Богиня повелела мне дать тебе, что пожелаешь.

— Да?

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы меня наказали, — произнесла Джейн.

Она не контролировала собственную речь. Слова слетели с уст непроизвольно, и она поразилась, услышав свой голос. Но не собиралась отрекаться от них. Она умела признавать правду.

Балдуин долго молчал. Наконец он спросил:

— Станешь ли ты теперь служить Богине? Сознательно и с любовью, в сладостном послушании и смиренном признании всего, что Она есть?

— Нет. — Слово казалось камушком во рту. Джейн выплюнула его. — Не сейчас, не завтра, будь у меня даже миллион жизней. Никогда.

Балдуин остановился и взял ее за руки.

— Дорогое дитя, — произнес он, — я уже было подумал, что ты безнадежна.

Она снова очутилась в лаборатории. Джейн тряхнула головой и спрыгнула с табуретки, на которой сидела.

Мать подняла глаза от панели управления микроманипулятора.

— Вернулась, — констатировала она. — Тебе понравилось в гостях?

Джейн не могла заставить себя заговорить. Она прошла к рабочему столу и начала перебирать неряшливую кучу бумаг на нем. Это оказались бесконечные фотокопии карты одного и того же повторяющегося гена. На каждой имелись каракули, отмечающие, какая последовательность нарушена, переставлена, испытана и отвергнута. И хотя на столе были навалены сотни листов, пока исследованию подверглась только малая часть возможностей.

— Тут много работы, — произнесла Джейн, лишь бы что-то сказать.

— И все без толку. — Мать улыбнулась уголком рта. — Иногда хочется сгрести маленьких ублюдков за шиворот и хорошенько встряхнуть, такие они тупые. Говорю тебе, сунуть бы их всех в автоклав и начать с нуля в какой-нибудь другой области. Официанткой в баре, например, или продавцом подержанных авто.

Джейн вдруг показалось, что мать говорит вовсе не о генной инженерии, но о чем-то одновременно более общем и более личном. Внезапное смятение, должно быть, отразилось у девушки на лице, потому что Сильвия обняла ее, не прижимая к себе.

— Не смотри так — это всего лишь мимолетная фантазия. Подобные капризы посещают меня постоянно и почти всегда рано или поздно проходят сами собой. — Сильвия разомкнула объятия. — Они же на самом деле не виноваты, правда?

— Нет.

— Просто они так устроены.

— Да.

Сильвия затушила сигарету. По некоторой суетливости движений Джейн поняла, что ей не терпится вернуться к электронному микроскопу.

— Ну, детка, приятно было тебя повидать. Но в данный момент я действительно занята. Спасибо, что зашла, милая.

— Ага, — отозвалась Джейн. — Ладно, конечно. Будь осторожна, угу?

Она повернулась к двери.

— Погоди, — остановила ее мать. — К тебе что-то пристало.

Она протянула руку и сняла с воротника дочери маленькое черное существо, сильно напоминающее тысяченожку. Оно отчаянно вертелось и извивалось у нее на ладони, снова и снова бессильно пытаясь ее ужалить.

На мгновение существо расправило черные крылышки. Джейн моргнула. Она всмотрелась пристальнее и разглядела, что эта кроха — № 7332, дракон Меланхтон из рода Мельхешиаха, из рода Молоха.

— По-моему, тебе это больше ни к чему, — сказала мать.

И бестрепетно раздавила дракона пальцами.

Потрясенная Джейн глянула матери прямо в глаза и увидела в них нечто безграничное и чужое, смеющееся. Тут она поняла, что образ Сильвии служил только маской для чего-то неизмеримо огромного, и в это мгновение испытала ужас такой силы, какой и представить себе не могла. Затем рука схватила ее за шиворот. Ее подняло, а затем поставило снова, но уже в другом месте.

Холодным февральским днем Джейн выписали из клиники. Мать взяла на работе отгул и отвезла ее домой в стареньком «субару» с неисправной печкой. Обе всю дорогу курили. И та и другая помалкивали.

Джейн устроилась продавщицей в молле. Она пошла на вечерние курсы и через год получила школьный аттестат зрелости. Она читала все книги по химии, которые попадались ей в руки. В следующем сентябре ее приняли в местный колледж, куда она ездила каждый день из дома, экономя таким образом на оплате жилья. К тому времени она избавилась от лишнего веса, научилась играть в теннис и почти вернула себе прежнюю форму.

Это далось нелегко. Случались дни, когда ей трудно было просто вылезти из кровати и перспективы возвращения к нормальной жизни казались весьма далекими. Ей часто снились кошмары. В них она снова стояла перед Черным Камнем, требуя наказания. Сумерки заполнялись враждебными хихикающими призраками, и на сей раз значение ужасного молчания Госпожи представлялось ей совершенно ясным. Но наутро она вспоминала выражение лица Богини в последнее мгновение их финальной встречи, за секунду перед тем, как она снова ожила и оказалась в своем родном мире. И понимала, что это любовь.

Следовательно, это уж точно не наказание.

За два года она усвоила все, чему могли научить в колледже. В конце января, после долгих обсуждений, профессор Сарнов сел на телефон. К апрелю Джейн получила рабочую стипендию в университете Карнеги-Меллон, куда она и стремилась попасть с самого начала. По этому поводу устроили скромную вечеринку с розовым нью-йоркским шампанским, которое пили из химической посуды, и Джейн плакала при мысли о расставании с новыми друзьями. Но рассталась.