Джоэл Розенберг - Достойный наследник

Она быстро глянула на него, потом, пожав плечами, вышла из-под душа и коснулась горячей – а теперь едва теплой – трубы.

– Еще теплая. Трудно пришлось в Арондэле?

– Трудно? – Он покачал головой. – Не сказал бы. Нервотрепно – да. Плевое дело.

Карл знал, Андреа поймет. «Плевыми» он называл удачные дела: все кончилось хорошо, никто всерьез не ранен и не убит. Это прекрасно описывало его попытку запугать Арондэля: никто не убит и не ранен, а барон запуган и таковым и останется.

– Что ж, думаю, ты заслужил лекарство; я непременно этим займусь, но сначала… – Голос ее прервался, глаза затуманились; резкие слова потекли с ее губ – слова, что забывались, едва будучи услышаны.

Она чуть расставила большой и указательный пальцы правой руки так, чтобы чуть теплая труба оказалась меж них, и с кончиков ее пальцев сорвались слепящие язычки жаркого синего пламени. Бронзовая труба мгновенно раскалилась докрасна по всей длине, нагрев воду в баке.

Заклинание завершилось; Андреа открыла глаза и, проворно ухватив маленькое полотенце – не обжигать же пальцы, – наполовину завернула кран горячей воды и приоткрыла холодную, не то они оба сварились бы заживо.

– Спасибо. – Карл притянул ее к себе и быстро поцеловал.

Она обняла его за талию и прижалась головой к груди, длинные мокрые пряди щекотали ему живот.

– Жаль, что у тебя на сегодня так много дел, герой, не то мы бы хорошо провели время. Очень хорошо.

– У меня много дел? – Он приподнял бровь и обхватил ладонями ее ягодицы. – Первый раз слышу.

– А они у тебя не переводятся. – Она мягко оттолкнула его, потом прошлепала по мокрому полу к полотенцам и, закрутив волосы, пошла прочь, покачивая бедрами чуть сильней, чем нужно.

Карл смотрел ей вслед, откровенно любуясь и чувствуя себя виноватым – непонятно почему.

Он быстро ополоснулся под горячей водой, сосредоточился и позвал: «Эллегон?»

«Чего тебе?» – пришел далекий ответ. Карл едва расслышал мысленный голос дракона.

Тут он вспомнил, что дракон сегодня на живодерне; его передернуло. Карл терпеть не мог живодерен, и мысль о том, что Эллегон там обедает, отнюдь не радовала его.

«Подай мне пример, стань вегетарианцем. Тогда и я им стану. Идет?»

Карл покачал головой. Спор бессмыслен.

«Есть сегодня что-нибудь действительно срочное?»

«Н-ну… будет суд – браконьер из Арондэля. Ты хотел поприсутствовать и посмотреть, как мальчик справится с делом».

«Я действительно нужен? Или Томен справится без меня?»

«Справится – я же сказал тебе, браконьер виновен. Собираешься отдохнуть с дороги, а?»

«Ну…»

«Завтра тебе придется присутствовать на оглашении приговора. Если сегодня Томен не даст задурить себе голову и не отпустит его».

«Ладно. Тогда сегодня меня не дергай».

«Хм… Ох уж эта человеческая сексуальность…»

«Заткнись».

«Приятно отдохнуть». – И дракон исчез из его головы.

Он схватил полотенце и, вытираясь, позвал:

– Андреа!

– Да?

– Ты еще не оделась?

– Нет…

– А спешишь одеться?

– Н-ну… нет. – Ответ прозвучал кокетливо. – А что?

– Я освободил день.

– День?

– Ты же сказала, я заслужил лечение.

– Сказала, – вздохнула она. – Хвастун. День, вы подумайте…

Он услышал, как она хихикнула.

Несколько раз этим утром Уолтер Словотский замечал дальний блеск стекол подзорной трубы. Чему и удивляться: уже сколько дней параллельно их каравану движется всадник. Чем ближе они к Приюту – тем пристальней внимание к ним.

Он кивнул сам себе и поскакал дальше, с гордостью отметив, что никто больше ничего не заметил. С невидимостью у наблюдателей Приюта наблюдаются трудности,

И все же к тому времени, когда Уолтер, Ахира и их гномий отряд добрались до кромки хребта, откуда открывался вид на долину, которую эльфы звали Варнат, Уолтер чувствовал себя так, будто подвергся обыску.

Хватило бы и простого «стоять на месте», ребята.

Не то чтобы Уолтер был против хитростей – он и сам предпочитал именно их, – но не всегда же они нужны, право слово. Сейчас часовым не худо бы и показаться.

Будь это его шоу…

Но шоу уже не его. Даже в той мере, в какой было, когда он замещал Карла – в те давние дни, когда они водили летучий отряд.

Уолтер не скучал по тем дням. Питались они тогда всухомятку – чтобы рабовладельцы не заметили кухонного костра, спали вполглаза – всем ясно, что будет с тем, кто уснет крепко. То были времена напряженных дней и окутанных страхом ночей – и постоянных надежд, молитв, чтобы следующий рухнувший наземь, пробитый арбалетным болтом воин был просто следующим воином, а не любимым сыночком Эммы Словотской.

Нет, он не скучал по битвам.

Однако было в тех днях нечто, чего в последних годах просто не было. Нечто неуловимое.

Быть может, дело в том, что, когда ты рядом со всеми, и сердце бьется сильней, подумал Уолтер. Быть может – дело именно в этом.

«Ну ты и дурень», – сказал он себе. Есть такое старое китайское проклятие: «Чтоб ты жил в интересное время». Да, но в конце-то концов, поспешность суждений – свойство дураков.

Он сразу почувствовал себя лучше: Уолтер Словотский не станет выглядеть дураком – даже перед самим собой.

– Американцы говорят: «Те, кто беседует сам с собой, туги на ухо», – заметил Ахира, и Уолтер понял, что говорил хоть и тихо, но вслух.

Ударив коня пятками, он пустил его быстрой рысью и тихонько улыбнулся себе под нос, услышав позади ругань гномов, заставлявших пони тоже бежать быстрей. Гномы и лошади – даже такие добродушные, как те, что были под Гевереном и его отрядом – почти несовместимы.

– Вредное ты существо, Уолтер Словотский, – проговорил скакавший рядом Ахира. Под ним – единственным из гномов – была нормальная лошадь, хотя сказать, что он и его серый мерин хорошо уживаются, было затруднительно.

Но опять же – это Ахира. Он всегда выбирал серого мерина, с которым плохо справлялся. Его перебранки с конем были так же от него неотделимы, как лязг старой кольчуги и большая двойная секира, прикрепленная у седла.

Ничто никогда не остается прежним; в былые времена Ахира носил другой, меньший топор, который привязывал ремешками к своей невероятно широкой груди. Он сменил тот топор на больший, размером едва ли не с него самого.

– Эй, Уолтер, да неужто же… – На грубоватом лице гнома проступила сперва озадаченность, потом – широкая улыбка. – Да, точно! Ур-ра-а-а!…

– Ты что?

– У таможни – смотри! – Выругавшись, гном погнал коня галопом.

Большая бревенчатая хижина – таможня Приюта – для Словотского была пока что лишь расплывчатым пятнышком у самого горизонта, но Ахира наверняка что-то там углядел. Ясно, волноваться не о чем, иначе гном непременно поднял бы тревогу, и все же…