Ольга Быкова - Драконьи тропы [СИ]

Дитя, как было по ней видно, не надеялось уже даже провалиться сквозь землю и в безропотном молчании дожидалось хоть какого-нибудь конца.

— Вы знаете, как безжалостен свет к скромным девушкам, — и без того не самое румяное лицо девушки при этих словах стало землисто-серым, а материнское рвение все набирало обороты. — Госпожа Жозефина, у вас золотое сердце, об этом все знают, — не откажите…

Жозефина оглянулась по сторонам, ища спасения от неожиданной атаки, наткнулась на сидящую у зеркала Кордис и стиснула зубы.

Кордис с выражением мрачного веселья оглядела стоящий перед зеркалом ряд пузырьков. Вдохновившись внезапной мыслью, двумя пальцами вытащила наугад стройный, заполненный едва ли на четверть флакончик, слегка тряхнула его и с тонкой усмешкой на губах протянула Жозефине.

Зажатая в узком пространстве примерочной словно мышь между хорьком и кошкой, Жозефина нехотя приняла пузырек..

— Ну, хорошо, хорошо, только для вас.

Слегка склонив голову набок, она задумчиво оглядела нескладную барышню, вытащила из флакона длинную пробку и дотронулась ею до шеи девушки в двух местах — под ушами. Потом посадила пару душистых точек на ее плечи, чиркнула по вырезу платья и провела по запястьям.

В воздухе тихой тонкой нотой разошлось едва заметное благоухание, волнующее и томящее, сладкой тоской сжимающее сердце.

Один из стеклянных глаз Лискиной муфты вдруг ожил и с интересом зашарил по окружающему пространству, однако вскоре наткнулся на горностаевый палантин и остекленел обратно.

Тем временем вокруг невзрачной на первый взгляд барышни заискрился воздух, повеяло свежестью. В комнате вдруг стало светлее, цвет шелка на платье девушки стал сочнее и ярче, украшения засияли. Она сама внезапно странным образом преобразилась. Невыразительная блеклость ее кожи превратилась вдруг в бледность и напоминала теперь о нежности лилий. Нездоровая худоба превратилась в хрупкость. Опущенные от смущения ресницы дразнили и завораживали. В угловатых движениях читалась едва сдерживаемая страстная порывистость натуры. Неловкость обернулась оригинальностью. Вокруг юной особы дрожал ореол загадочного своеобразия.

Кордис довольно улыбнулась своему отражению.

— О-о! — воскликнула дама и приготовилась было разразиться бурной благодарственной речью, но Жозефина решительным жестом остановила посетительницу и безапелляционно заявила:

— Все слова — завтра. Сегодня я сделала все, что могла.

И когда дама с дочерью уже выходила, вслед им добавила:

— И я очень вас прошу….

— Да, да, конечно, никому ни слова. Можете быть совершенно уверены.

О, да, можно было быть абсолютно уверенной…

Через пять минут все ойринские гости наконец отбыли на бал, а к госпоже Жозефине постучали.

— Госпожа Жозефина, — хорошенькая белокурая головка показалась в дверях, — вы всегда так добры. Говорят, вам из Астианы прислали сегодня…

После пятой любительницы заграничных духов Жозефина с ненавистью взглянула на чертов пузырек у себя в руке и, помедлив одну секунду, плеснула себе за декольте. Остаток она спрятала за зеркало и позвала Иветту.

— Иветта, голубушка, меня тут до ночи не оставят в покое. Тебе придется остаться здесь за старшую, а я, пожалуй, сбегу. Поеду на бал.

И, заслышав шаги в коридоре, шагнула в сторону соседней примерочной и растаяла среди бесчисленных шелков, кружев, шарфов и шлейфов.

Дворец сиял огнями. На сверкающий алмазной пылью снег из карет и экипажей выходили, блистая драгоценностями, красавицы со всего Изнорья. То и дело подъезжали ко дворцу невесты, одна наряднее другой. На ковровую дорожку ступала изящная ножка в атласной туфельке, и вновь прибывшая фея представала восторженным взглядам кавалеров и придирчиво-ревнивым взглядам соперниц. Ежесекундно на пороге дворца появлялась новая красавица, и каждая приносила с собою неповторимо уложенные локоны у нежных щек, единственные в мире сияющие глаза и неподражаемые обворожительные улыбки. Атлас и парча, гранаты, бериллы, сапфиры и бриллианты переливались в свете факелов на входе и сыпали на снег цветные искры. Шелк и кружева пышной пеной набегали на широкие мраморные ступени и исчезали в золотистом проеме, оставляя в зимнем воздухе следы дорогих духов.

На мраморный пол дворца ступили еще две юные особы и двинулись по парадному коридору, а потом вверх по широкой лестнице, сопровождаемые непрерывающимися наставлениями идущей позади тетушки-компаньонки.

— И постарайтесь не таращиться все время по сторонам как ошалевшие от роскощи провинциалки. И не забывайте, что вы приехали сюда не просто так покрасоваться, — в очередной раз прошипела им в спину Кордис и, наконец, у самого входа в громадный зал поотстала и отошла куда-то в сторону.

— Знать бы еще толком, куда нам следует таращиться, — проворчала себе под нос Наира.

Лиска молча кивнула и начала оглядываться. Сотни свечей в стенных канделябрах и громадных люстрах освещали зал, изукрашенный золоченой резьбой и зеркалами. С богатством убранства зала соперничала роскошь праздничных нарядов. У Лиски разбегались глаза и от волнения чаще билось сердце. Ей бы и в голову не пришло даже мечтать побывать на княжеском балу. Взбудораживающая праздничная атмосфера сама по себе уже лишала возможности соображать, а здесь еще и просто было очень много народу. Они стояли среди несметного числа молодых (да и не только молодых) дам и кавалеров, многие из которых к тому же еще и разговаривали между собой. В этой веселой суете, блеске и гомоне что-то разобрать было просто немыслимо. А очень хотелось. Каким-то чудом она вспомнила, что Кордис велела им «не таращиться по сторонам», посмотрела на подругу и с удовлетворением убедилась, что Наира так же, как и она сама, оглядывает зал так, словно никогда не видела людей. Лиске пришлось подергать подругу за рукав, чтобы напомнить о себе.

— Честно говоря, я думала, что будет полегче, — сказала Наира. — Мало того, что во дворце от невест не протолкнуться, здесь еще и кавалеров несметное число. Хотя, если подумать, так и должно быть. Ведь его высочеству нужна всего одна невеста, а остальных куда потом девать? В любом случае нам от этого не легче. Как среди такой тьмы народу разобраться, где тут кто? Ну, допустим, высочество-то мы как-нибудь определим. А послов? А советников послов?

— И Кордис нам их не показала.

— Хочешь ее спросить?

— Нет, не хочу.

— Кажется, скоро начнется.

Нарядная, благоухающая дорогими духами толпа зашевелилась и раздалась в стороны, образуя проход.

— А вот и его высочество.

Высочество ничем особенно не выделялся среди многих прочих весьма нарядных кавалеров. Среднего роста, плотного сложения, с мелкими чертами лица, не особо выразительными и не запоминающимися, он отличался скорее чрезвычайно уверенной поступью и манерой держаться.