White Pawn - Крамаджен [СИ]

Справа к перекрестку приближались трое всадников. Они, как и княжич, с ног до головы были закутаны в светлые походные плащи с накинутыми на головы капюшонами, но Кэрал сумел различить их вооружение. У двоих мечи, третий был вооружен семизарядным магистрелом.

— Эй!

Всадники повернули к нему, срезая свой путь по грязной обочине. Их фланы стремительно приблизились к Кэралу, разбрызгивая грязь и воду из огромных луж.

Кэрал не шевелился, потрясенный их внезапным появлением и тем фактом, что теперь они находятся совсем близко к нему.

«Кто они?»

Гербы на оторочке плаща одного из всадников показались Кэралу смутно знакомыми. Спустя несколько мгновений раздумий он смог лишь припомнить, что подобный орнамент и гербовые нанограммы на нагруднике старшего из них он уже когда-то видел. Вероятно, это один из местных мелких аристократов, но вот что они делают здесь, в такую погоду и столь поздний час?..

«Глупый вопрос», подумал Кэрал, усмехаясь и наклоняя вперед голову. Все было ясно и так.

— А, Тотис, — молодой голос старшего из этого отряда был опять же знакомым, но Кэрал так и не вспомнил его. Хотя сейчас это уже не имело никакого значения.

«Он узнал меня в такой темноте… Не иначе, как по гербам».

Голос всадника был бодр и почти весел:

— А ведь мы ищем тебя, княжич. Слышал новости?

Кэрал молчал несколько мгновений, и подал голос лишь тогда, когда понял, что эти со своими расспросами просто так не отвяжутся:

— Какие новости?

— Твоя беременная супруга и двое слуг мертвы, — сказал всадник, и Кэрал видел очертания его лица в густой тени под капюшоном. Он улыбался.

— Бросай оружие, Тотис. У тебя теперь крупные неприятности…

— Наверное, — пожав плечами, сказал Кэрал, рывком выхватывая меч из седельного крепежа.

Они не принимали его всерьез, и это было видно сразу же. Иначе бы они достали оружие и не приближались так близко. И хотя руки всадников лежали на рукоятях мечей они безнадежно опоздали.

С криками брани они потянули из ножен свое оружие, но Кэрал опередил их всех. Он широко размахнулся своим полуторником, чтобы ударить того, что был от княжича справа. Отсеченная голова взмыла вверх словно мяч, и обезглавленное тело, обильно пятная броню и плащ кровью, еще не успело даже начать заваливаться набок, как лезвие меча княжича уже было направленно вперед, на старшего в этом отряде. Всадник успел выхватить свой меч, по размерам ничуть не уступавший оружию Кэрала, когда княжич, схватив рукоять полуторника обеими руками, пырнул им вперед. Его противник хрипло каркнул, захлебываясь кровью, когда острие с легкостью пробило его нагрудник, опрокидывая с седла. Кэрал успел увидеть глаза третьего воина. Он застыл на своем месте, так и не вскинув в сторону княжича свой магистрел. В глазах этого уже немолодого ратника застыл ужас. Они выражали его и тогда, когда меч Кэрала достал и его.

Кэрал с хрипом втянул через ноздри холодный воздух. Из лесу, с той стороны, откуда прибыли эти трое, слышались и другие голоса. Его поверженные противники содрогались и корчились в грязи и на влажных камнях, и потоки дождевой воды, стекающие к обочине теперь уносили с собой темные полосы. Фланы, оставшиеся без всадников, с ворчанием отступали прочь.

Навстречу Кэралу из леса выбежали еще четверо, и княжич тяжело спрыгнул с седла. Мысль о том, что он может сейчас достать свой магистрел и покончить с ними четырьмя меткими выстрелами лишь мельком возникла в его голове. Кэрал отбросил мысль о своем пистолете — что-то в его душе подсказывало ему, что нужно драться, и княжич, не задумываясь, поддался этому безумному порыву. Сражаться же верхом против четверых будет не самым лучшим решением, а рубиться таким мечом с неповоротливого флана против пеших воинов — самоубийство.

Четверо латников в светлых плащах с криками бросились к нему навстречу. Кэрал сделал несколько торопливых шагов вперед на свободное место, перешагнув через шевелящееся обезглавленное тело и с рычанием крутанув перед собой мечом, очерчивая перед собой полукруг и сшибая этим же ударом первого из них. Не тратя времени на то, чтобы добить врага, он бросился к следующему, рубанув снова.

«Как такое может быть?!»

Кэрал был потрясен. Его меч разил с чудовищной силой, вспарывая их щиты, словно ржавые поделки, созданные на потеху ребятне. Он тут же сообразил, что это вовсе не меч — это он сам. Поняв это, вместе со страхом Кэрал испытал настоящую эйфорию.

Кажется, в его руки влилась необычайная мощь. Вторым ударом он разбил меч противника, отшвырнув его в сторону. Третий удар наискосок перечеркнул голову следующего противника. Четвертый пробил щит, достав до груди латника. Пятый разрубил щит вместе с рукой последнего воина.

Кэрал добил их всех, и вопли и стоны, которыми наполнилась поляна вместе с грохотом и лязгом металла, утихли. Княжич отвернулся, прислушиваясь к дождю и шуму, которые издавали умирающие тела тех, кто только что испустил дух, но его новое чувство молчало.

Усталости не было. Его дыхание по-прежнему было спокойным и ровным, как если бы он махал не мечом, а легкой ветвью. Словно во сне Кэрал вернулся к своему флану, забираясь в седло. Даже если он и перебил всю поисковую группу, вышедшую на него здесь совершенно случайно, отсюда нужно было поскорее убираться. Княжич не стал спорить с самим собой на этот счет. Торопливо выбрав направление, он свернул в сторону, противоположной той, откуда на него вышли эти люди.

Флан, подгоняемый всадником, теперь двигался куда быстрее. Кэрал поднял глаза вверх, к черному небу, ослепляемый дождем. В этот момент на лице княжича застыло выражение, которое можно было бы назвать восторженно-изумленным.

«Боги, что же со мной происходит?»

Был серый и пасмурный день, когда наступил час встречи убийцы и посланника молодой царевны. Было холодно, хотя дождь утих этой ночью. Редкие капли срывались с неба все утро и весь день и темные тучи, шедшие с севера, предзнаменовали продолжение ненастной погоды, бурно разыгравшейся в луговинах Церхега этой весной.

Лайнем не любил дождь, хотя такая погода нравилась ему подсознательно. Чем сильнее дождь и ветер, тем меньше народу на улице, меньше потенциальных свидетелей того, что по узким улочкам идет страшный человек и его люди. Лайнем ненавидел себя за эту паранойю, но поделать с этим он уже ничего не мог. Всю свою жизнь он прожил скрываясь от излишне любопытных взглядов в свою сторону, страх довлел над ним все эти годы. Избавиться от него было невозможно, но Лайнем даже и не пытался. Он просто не мог представить свою жизнь в ином русле, кроме как в этом — тихом и неприметном, наполненном страхом и потаенной злобой.