Ева Фёллер - Золотой мост [litres]

– Кто собирается грабить, может сделать это в любую ночь. Зачем ждать полнолуния или новолуния? Тем более на мосту, что отовсюду хорошо просматривается? И что означают эти странные слова о портале? Здесь должен быть какой-то более глубокий смысл! Давай завтра сходим туда, а? Может, там произойдет что-нибудь… магическое!

– Ерунда. Никакой магии не существует.

– Еще как существует, – возразила я. – Я твердо в этом убеждена.

Себастьяно насмешливо поднял бровь.

– Убеждена, значит? Хотя прочла уже так много научных трактатов?

– Некоторые вещи наука не объясняет.

– И какие же?

Глубоко вздохнув, я решила поставить на карту все.

– Взять, к примеру, нас с тобой. Разве ты не чувствуешь между нами какую-то связь? Что-то необычное, особенное? Я чувствую, что ты мне очень близок, и готова побиться об заклад, что и ты ощущаешь то же самое, хотя знаешь меня всего два дня. В этом есть что-то… магическое, разве нет?

Я умолкла, затаив дыхание. Я говорила очень серьезно и всей душой надеялась, что его подсознание окажется достаточно сильным, чтобы позволить ему воспринять сказанное. Я взглянула на него с надеждой и немножко со страхом. В лице у него не было и тени улыбки. Оно сохраняло абсолютно непроницаемое выражение. Только глаза нереально ярко сияли в свете маленького экипажного светильника.

– Ты права, – тихо сказал он. – И это меня несколько беспокоит.

– Но почему? – Я вздохнула с облегчением, совершенно счастливая. – Есть вещи, которые не стоит анализировать. Особенно если речь идет о магии.

– Хм, может, и так. Давай проясним все до конца.

– То есть пойдем завтра вечером на мост?

– Почему бы и нет. Прогуляться при лунном свете, чтобы раскрыть тайну, – звучит, как увлекательное и в то же время романтическое приключение. Но вообще-то я имел в виду нечто другое.

Протянув руку, он осторожно провел кончиками пальцев по моей щеке. Прикосновение было легчайшим, скорее намеком на прикосновение – словно щеку перышком пощекотали, но меня тут же пронзило насквозь, и, не сиди я уже, пришлось бы за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть, – так закружилась голова. Его нога касалась моей, и я ощущала слабый аромат сандалового дерева, исходивший от его свежевыглаженной рубашки. Сидя в экипаже так близко от него, я испытывала пьянящее и в то же время до боли знакомое чувство. Я так истосковалась по его поцелуям, что невольно вздохнула с облегчением, когда он наконец склонился ко мне и обнял. Как только его губы нашли мои, я с готовностью и страстью откликнулась – и меня мгновенно охватило пламенем. Это был настоящий фейерверк! Такие эмоции он вызывал во мне с первых дней нашего знакомства. Между нами словно электрический ток пробегал, да так, что искры во все стороны летели, пока каждый атом моего тела не заряжался от его близости.

Мы целовались почти целую вечность и все не могли остановиться. Руки Себастьяно пустились в странствие, их прикосновение, как и легкое царапанье его бороды, приносило неописуемое блаженство. Я бы не возражала, если бы мы обнимались так всю жизнь, и мне наверняка ни на секунду не стало бы скучно.

Но кучер – о господи, я совсем про него забыла! – внезапно прервал нас отчетливым покашливанием. Мы с Себастьяно, тяжело дыша, отпрянули друг от друга. Он посмотрел на меня очень серьезным взглядом. На этот раз лицо его не оставалось неподвижным, в нем отражались самые противоречивые чувства. Желание и вместе с тем растерянность и недоверие. Сам он пока так и не вспомнил, что когда-то мы были вместе, но тело его вспомнило. В сильном возбуждении я ответила на его взгляд и тут же осознала, что свидание сейчас закончится: экипаж стоял у дворца де Шеврез. Наверху в открытом окне салона маячила фигура в светлых одеждах – Мари, глядя вниз, приветственно махала нам рукой. «Наконец-то ты вернулась, Анна!» – донесся до нас ее приглушенным голос, в котором слышалось нескрываемое облегчение.

– Звучит так, словно она беспокоилась за твою жизнь, – проворчал Себастьяно.

– Она считает тебя сердцеедом и не доверяет тебе.

Ответ был явно необдуманным, как я сообразила по его следующему замечанию.

– Неужели? – протянул он. – Почему же она тогда вообще отпустила тебя со мной?

– О, это… – я запнулась, ведь не могла же я выдать ему, что Мари надеялась получить какие-нибудь сведения о Ришелье. – Потому что я свободный человек и сама принимаю решения.

– Спасибо, что предупредила, – его лицо опять стало непроницаемым, словно мы и не целовались вовсе. Внезапно меня охватила тревога. Сейчас нельзя позволить ему пойти на попятный. Мы должны завтра вместе быть на мосту!

Но беспокойство еще не успело перерасти в панику, когда он, взяв мою руку, поднес ее к губам и поцеловал. Я затрепетала, ведь губы его, коснувшись моей руки, задержались там несколько дольше положенного.

– Спокойной ночи, прекрасная Анна. Завтра вечером я зайду за тобой перед нашей прогулкой.

– Д… да, – заикаясь, ответила я, приведенная поцелуем в полное замешательство. – То есть… э-э-э… когда?

– Я думал, и так понятно. Разумеется, когда взойдет луна.

Этой ночью я спала беспокойно, и сны перемежались кошмарами. Я опять бежала по темным, в клочьях тумана, улочкам, преследуемая кем-то опасным. Я все мчалась и мчалась и тем не менее никак не могла уйти от тени у меня за спиной. Всего несколько шагов отделяли от меня преследователя, сейчас он меня схватит! Задыхаясь, я подскочила в кровати и, потирая зудящий затылок, в панике оглядела комнату. На маленькой консоли на стене горел ночник. Своей элегантностью спальня производила какое-то неестественное впечатление. Дорогая лакированная мебель в восточном стиле придавала ей вид красавицы, к которой и подойти-то страшно. В комнатке под крышей мне нравилось больше. Но это не имело никакого значения, ведь я провела здесь последнюю ночь.

В затылке все еще зудело, это был плохой знак. Помедлив, я откинула одеяло и встала. С бьющимся сердцем я сперва подошла к окну и подергала ставни. Они были плотно закрыты. Беззвучно ступая босыми ногами по зеркальному паркету, я подошла к двери и приоткрыла ее – очень медленно, потому что сердце колотилось как сумасшедшее и зуд все не проходил. Там, снаружи, что-то было. Или кто-то. Как бы то ни было, мне грозила опасность. Я вздрогнула, в глубине темного коридора мне почудились какие-то звуки. Медленно высунув голову в приотворенную дверь, я прислушалась. Но ничего не происходило. Звуки – если вообще они были – больше не повторялись. Я снова закрыла дверь и для надежности заперла ее на щеколду. Кто его знает. В доме Мари жил не один десяток людей: лакеи, служанки, камеристки, кухарки и слуги для грубой работы. Если среди них кто-то и замышлял недоброе, вполне могло оказаться, что я выясню это, когда будет уже слишком поздно. На зуд в затылке в этом смысле полагаться не стоило. При скрытой угрозе он проявлялся далеко не всегда, а при непосредственной опасности часто включался слишком поздно, когда времени на какие-то меры предосторожности уже не оставалось.