Лекса Гор - Её звали Шайнара. Тень

Шайнара лежала на шкуре, раздетая и укрытая меховым одеялом. Она не помнила, как оказалась в этом месте. В дальнем углу возле стола, выпиленного из большой коряги, копошилась старая женщина в тёмно-зеленых одеяниях. Ее длинные седые волосы были разбросаны по плечам, а голову украшал ободок, сплетённый из кожи и бусин. Она обернулась к девушке и поднесла ей чашу, в которой плескалось что-то сильно пахучее.

— Пей, — сказала седовласая женщина.

В этот момент в жилище вошёл Рогул.

— Что ты даёшь ей, ведьма?! — вскричал он и выхватил из рук той чашку.

Старуха усмехнулась:

— Если бы я хотела отравить её, то уже давно сделала бы это, Рогул. Нет, я не буду ей мстить за тебя. Она и сама скоро умрёт…

— Если умрёт она, умрёшь и ты!

Старуха засмеялась.

— Я не боялась тебя раньше, не боюсь и сейчас… Но бедная девочка здесь не при чём. Я просто не могу ей помочь. У неё началось заражение.

Рогул подошёл к лежаку и прикоснулся к щеке Шайнары, и его рука показалась ей такой освежающе прохладной.

— Она вся горит, — сказал варн.

Шайнара тяжело дышала, и шкура под ней была мокрая от пота.

— Скоро всё закончится, — произнесла старуха. — Если только…

— Что, если только?!

— Она так дорога тебе, варн? — торжествующая улыбка озарила лицо старухи. — Что ж, есть одно средство, которое можно попробовать…

— Ну?

— Цветки изихоры. Ты ведь знаешь, что такое изихора, и где её можно найти?

— В Шорах! Но ты меня за идиота держишь, ведьма?! Нельзя собирать изихору в это время года! Шорские осы никому не дадут уйти оттуда живым.

— Но это единственное, что может ей помочь. Тебе решать, — старуха пожала плечами. — Только времени мало…

Варн наклонился к Шайнаре.

— Держись, — сказал он тихо. — Я вернусь.

Рогул вышел за дверь.

— Нет. Он не вернётся, — старуха захихикала. — Они сожрут его заживо. Но он заслужил эту смерть.

Для Шайнары всё происходящее вокруг было, как в тумане. В детстве она что-то слышала про особых ос, обитающих в Шорах — местах, где деревья растут необычным образом: плотной круговой стеной с вершинами, наклонёнными к центру. Считалось, что в древности в этих местах собирались служители тёмных культов. Они и вывели особую породу ос, которая должна была охранять их тайны от непосвящённых.

Но Шайнара уже не могла отличить реальность от сна. Ей мерещилось, что она опять сидит на пыточном стуле, и её плоть прижигают калёным железом. Она металась в горячем бреду и звала Карлема…

Когда лихорадка немного спадала, ей казалось, что она видит лицо Рогула и чувствует прикосновение холодной тряпки к горящей щеке. Он поил её горьким отваром из цветков изихоры, и она снова проваливалась в сон…

Во том сне она видела битву и огонь. Много огня. И много грязи. И чей-то призывный и до боли знакомый (но она никак не могла его вспомнить) голос, прорываясь сквозь шум и крики, взывал: «Шайнара, ты должна остановить ИХ!»

Девушка открыла глаза. Солнечные лучи пробивались через маленькие оконца под крышей и длинными лентами ложились на земляной пол. Шайнара по-прежнему лежала на животе, а спину её покрывал тонкий слой из листьев кустрицы — вечнозеленого растения, обладающего способностью вытягивать гной и очищать раны. Кисти рук были забинтованы чистыми полосками ткани, ступни ног — намазаны какой-то жутко вонючей мазью.

На полу возле очага сидел Рогул. Он дремал, прислонившись спиной к стене и положив на колени меч. Всё лицо его покрывали мелкие тёмные отметины, которых там раньше не было…

Едва девушка пошевелилась, как он тут же открыл глаза. Рогул поднялся, подошёл к Шайнаре, потрогал её лоб, присел на корточки, чтобы быть на одном с ней уровне, и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Так они и смотрели друг на друга, улыбаясь и не произнося ни слова, пока дверь не открылась, и на пороге не появилась старуха.

В руках она держала корзину со свежими листьями кустрицы.

— Вот уж не думала, что ты переживёшь эту ночь, девочка… — сказала она, осматривая ожоги на спине Шайнары. — Но самое страшное позади. Его благодари… — она кивнула на варна. — Не знаю, как ему это удалось, и почему шорские осы отпустили его… Не иначе сам мортан ему помогал!

Старуха поставила корзину на стол и, приказав Рогулу вымыть листья, снова ушла.

— Спасибо тебе, — промолвила девушка, когда они с варном остались одни.

— Старая ведьма преувеличивает. Не было там ничего сложного. Мой народ часто выкуривает белоголовых скорпионов из нор. Ты ведь слышала о наших белоголовых скорпионах? Они похлеще ваших шорских ос будут… В общем, я просто поджег сухой медвежий помёт. Они его не любят. И ни одна зараза ко мне не подлетела, — Рогул поймал взгляд девушки на своём испещрённом тёмными отметинами лице и добавил, — ну, почти ни одна…

Он налил в деревянный чан воды, засучил рукава до локтей, и Шайнара увидела, что его руки тоже были все в тёмных отметинах…

— Как давно я здесь нахожусь? — спросила девушка.

— Восьмой день.

— А Жорлаг Орз?

— Не бойся, Судья. Здесь тебя никто не найдёт. Этот дом надёжно укрыт от посторонних глаз. А собак я сбил со следа и увёл в другую сторону. Через неделю они поймут, что упустили нас, и вернутся в замок.

— Почему ты помогаешь мне? Я же хотела тебя убить.

— Тебе надо восстановить силы, — сказал Рогул, не ответив на её вопрос. — Ты почти ничего не ела эти дни. Я кое-что приготовил.

Он подошёл к очагу. Там на углях стоял котелок. Варн приоткрыл крышку и помахал рукой, направляя ароматный пар в нос. Потом он достал с полки деревянную плошку и налил в неё своё варево.

— Давай покормлю тебя, — сказал Рогул и уселся на пол перед лежаком, скрестив ноги.

— Я и сама могу, — ответила девушка, пошевелив из-под повязок пальцами на руках.

— Не сомневаюсь. Но когда ещё грязному — (это слово он выделил) — наёмнику выпадет шанс покормить с ложечки Вольную Судью.

Шайнара пропустила его завуалированный упрёк мимо ушей. Она не думала тогда так, как говорила. Она просто выполняла задание, а для этого все средства хороши. Так учили её в Ордене.

Рогул поднёс деревянную ложку к её губам. Аромат был странный, а вкус… Варн был никудышным поваром и о сочетаемости продуктов имел весьма отдалённое представление. Но голод — лучший ценитель, и девушка готова была сейчас всё отдать за эту горячую пищу из его рук, которая казалась ей божественной.

Шайнара ловила ртом деревянную ложку, а Рогул играючи отводил её в сторону, и глаза его смеялись. И куда только делось то непроницаемо холодное выражение, которое он, как маску, носил при посторонних…

Насытившись, Шайнара вскоре уснула. Она была ещё очень слаба. А ночью у неё опять был жар, но уже не такой сильный, как раньше.