Ада-Аска Эссе - Выбор Хаоса [СИ]

Гарью уже не пахло и завалы были разобраны. Школа Магии оправилась, чтобы продолжать сеять крупицы человечьих знаний. Расчищенный и вымытый портал все так же стерегли двое. И один из них мне был знаком.

— Это она!

Без приветствия и даже не мне.

— Говорила, дружок у нее из этих. Тебя это еще интересует?

Хмуролицый воспроизводит в воздухе пресловутую октаграмму. Та светится сиреневым, недолго, и пропадает.

Меня это интересует. Меня!

— Красотуля, прогуляемся? Как зовут?

— Аглая, — с трудом вспоминаю придуманное имя.

Странное место действует угнетающе, неестественная заторможенность не дает времени проанализировать аномалию происходящего… в прошлый раз даже обратный портал получился не правильным: тело переместилось в одно место, сознание в другое, но тогда… ощущалась… что-то другое… не могу вспомнить…

Щелчок пальцами. Вялый ручеек мыслей пересыхает, темнота вбирает в себя разом.

Прихожу в рассудок уже с мешком на голове, связанными руками и адеминовой удавкой на шее.

«Если бы я взрывала Школу Магии, то расчищать завалы стало бы некому!», — думаю зло. Но от этой мысли легче не становится.

— Ты обещал, — глухо каркает знакомый голос.

— Не стоило использовать портал не по назначению. Это последний не подконтрольный портал!

— Допроси ее, она что-то знает. К демонам! Мне нужны деньги, никто не будет работать на тебя за идею!

— Я ее посмотрел, у нее стоят сильные блоки.

— Боль развяжет язык любому.

Удар по ребрам выбивает вскрик и обморочной уже не прикинуться.

— Я все скажу, — хриплю откашлявшись, — Мешок снимите, душно.

— Кто ты?

Меня приподнимают, пытаюсь устоять на ногах, изображать человеческую слабость не приходится. Ощущения непередаваемые.

— Аглая. Я у мадам Брико работаю, там и познакомилась с господином. Тем, что с висюлькой на шее. Щедрый господин, обещал вернуться, забрать, взять к себе…

— Опиши его.

Еще один удар.

— Не могу, не помню… нельзя… господину не нравится, когда о нем говорят… когда я вспоминаю его лицо начинает болеть голова. Он сказал: «Для твоей защиты».

— Врешь!

Локтевой сустав прошивает болью. Он прикладную анатомию на мне изучать намерен?

— Грязная шлюха, как он мог с тобой связаться?

Удар в солнечное сплетение демонстрирует его возмущение. Ох… притормози.

От разрыва диафрагмы спасает лишь наличие корсета мышц.

— Она красивая, брат.

— Ты мне не брат, червяк.

Теперь мишенью становится моя коленная чашечка.

— А ты мне не хозяин. Оплати, что причитается, как обещал.

— Да? Притащил бесполезную шлюху и смеешь что — то требовать? Забирай ее вместо оплаты.

— Мне деньги нужны! К демонам шлюху!

— К демонам?

Второе колено. Это уже перебор!

Меня откидывают, просто пихнув ногой. Неужели любительский допрос закончен?

— Хорошая идея, девка, любишь стоять на коленях? Пробовала совокупляться с животными?

Какие, однако, странные фантазии у людей.

Всхлипываю, рыдаю, мешок на голове аксессуар неприятный, но добавляет убедительности моему лицедейству.

— Господин, пожалуйста, не надо… верните меня мадам, она заплатит. Сколько захотите, любыми деньгами… пожалуйста, пожалуйста, умоляю…

В борделе мадам Брико у меня пара агентов, толковых.

Еще один пинок.

— Избавься, пока не добил. Хочешь денег — продай девку, но подальше, скотам этим, может чем заразит их? И чтобы больше о ней я ничего я не слышал!

Контрольный удар.

«Гасите свет, тушите свечи, пленен огонь…»

Еще не вечер и есть время подумать. А что еще делать в процессе принудительной транспортировки?

«Нелепо и глупо подставилась», — крутилось в голове. Никаких других светлых мыслей не приходило. Утихшая боль, оживлялась от каждого толчка, ошейник с здоровья не прибавлял, мешок на голове тоже. Не буду лгать, аналогии с приключениями дракона я проводила. И да, опасения, что вот сейчас заберут кровь, разденут и подкинут поближе к границе тоже присутствовали. Как и надежда оказаться там. Без кровопускания, желательно.

Тряска — портал, тряска — повозка. Впечатления от путешествия незабываемые. Быть ограниченной пятью органами чувств — слов нет, чтобы передать позорное отчаянье и бешенство, оттого что застряла в слабой форме и ничего в данный момент от меня не зависит. Только это мысленное негодование, да размышления о Агнес: по сути печать короля для нее была сродни адеминовой удавке, удерживали от скатывания в безнадежность. Вернусь, награжу непременно, баронессу, за долготерпение.

Рогожа смердела пылью и плесенью. Плесенью больше, оттого постоянно тошнило. Но выворачивать желудок, когда на голове — мешок, не самая лучшая идея.

«Еще немного и я дойду до предела».

Предел виделся беспорядочным, суетливым мельтешением раскаленных частиц Хаоса, с непрерывным испусканием искр света.

Из фургона выдернули резко, освободили голову и солнце, наотмашь, оплеухой по глазам, добило. Качнувшись, рухнула на колени, в очередной раз. Из меня лилась желчь, темная, со сгустками крови.

— Руки-то развяжите, — кричала женщина.

Визг, ругань, скрип колес — рыночный шум поняла я раньше, чем глаза привыкли к свету. Милосердный Хаос, это была не шутка? Меня! Намереваются продавать?

Руки онемели давно. Освобожденные, теперь они повисли плетьми. Ноги, после удара по коленям, не чувствовались. Шершавые пальцы ухватили за подбородок и потянули вверх лицо.

— Хороша, — все тот же голос, — А ошейник зачем?

— Блоки у нее, в голове. Демон знает, кто ставил, может сама.

— Магичка?

— Нет, шлюшка.

— Зачем били? Как я ее продам с синяками?

— Твоя проблема. Берешь?

— Подсоби, туда ее, к дереву, прислони, аккуратнее.

«Твое лицо, маг, я тебя запомнила», — то ли пригрозила кому, то ли пообещала себе. Только легче не стало. От свежего воздуха, с ароматом лошадиного навоза и обилия потных тел вкупе с ошейником, закружилась голова. Где сейчас так припекает? Не у нас, точно.

В следующем порядке: меня опять бьют, по щекам, с требованием держать глаза открытыми, а спину прямой; солнце начинает закатываться; я, наконец, получаю плошку с водой. Заботливо отпаивают, протирают лицо и обмазывают белилами. Опять!..

— Жемчужина с серебристыми глазами, — говорит каждый раз торговка, предлагая меня очередному прохожему. Таких как я десяток, в глазах у них безнадежность.

Вода не идет впрок и очередной спазм скручивает, сгибает.

«Любишь стоять на коленях?» — подкидывает память.

Подкрашенная желчью вода подступает к горлу и извергается. И еще раз.

Солнце целует горизонт, когда из базарного гомона выхватываю знакомый голос:

— … твой эльфийский жеребчик оказался обычным мерином из Кистерамии. С оригинальным окрасом, согласен.