Пол Стюарт - Проклятие ночного волка [litres]

У землероек был даже свой язык – изобилующий гортанными звуками жаргон. Кое-каких словечек из него я нахватался за годы работы тик-такером. И не такого нахватаешься. Но даже несмотря на свой опыт, я каждую минуту был начеку. Восточный берег – это прибежище низших из низших, тех, кто приговорён жестоким городом существовать, не поднимая глаз к солнцу. Землеройки были столь же дики и непредсказуемы, сколь изобретательны и коварны. Иначе они бы не выжили. Я не сводил глаз с сутулых фигур в чавкающей грязи. Они находились на некотором расстоянии слева от меня, но шпагу я, на всякий случай, держал наготове.

– Огогули! Эй, ты!

Голос доносился с противоположной стороны. Я обернулся и увидел двоих молодчиков, возникших из темноты полуразвалившейся парусной мастерской.

Хотя эти двое были постарше опасной детворы, копошащейся в иле, по их хмурым обветренным лицам, по замысловатым татуировкам на подбородках я сразу догадался, что они – землеройки, из бывших. Водонепроницаемые клеёнчатые, по щиколотку, дождевики, потрёпанные зюйдвестки, пижонские, хотя и несвежие шейные платки, завязанные двойным узлом, жилеты с вышивкой выдавали в них речных головорезов – тех, в кого, вырастая, превращаются самые жестокие землеройки. Никому не сочувствующие и никого не щадящие, они проворачивают всевозможные тёмные делишки, от вербовки до похищений, контрабанды и вымогательств.

Я обернулся и увидел двоих молодчиков, возникших из темноты полуразвалившейся парусной мастерской

Когда молодчики подошли ближе, я увидел, что они вооружены. Я даже разглядел рукояти их тростей-шпаг: оловянная пёсья голова и деревянный птичий клюв.

– Так-так-так, – процедил тот, что коренастее, останавливаясь на тропинке прямо передо мной. – Ты погляди-ка, Рыжий, кто к нам заявился – не иначе как очередной любитель жижи.

Его спутник, рыжеволосый малый, дурковато захихикал.

Времени у меня оставалось немного.

– Лопни моя селезёнка, если это не тик-такер из дымоплюя. – Коренастый парень ухмыльнулся. – Карманы набиты, ажно топорщатся. Тащит бумажки-промокашки, а может, и цацки какие.

Рыжий перестал хихикать и спросил:

– Думаешь, есть у него чем нас угостить, а, Нэд?

– Дык у него и поспрашаем, – голос Нэда был ласковым, но в нём таилась угроза. И тут оба они обнажили шпаги, и лезвия сверкнули в тусклом свете дня. – Выворачивай-ка карманы, тик-такер! – велел Нэд.

Я невозмутимо смотрел на них. Драки я не хотел, но, похоже, они не оставляли мне выбора.

– Кончайте цирк, чернильные бороды, – посоветовал я. – Я спрячу свой вертел, а вы – свои. И разойдёмся.

Нэд мрачно хмыкнул.

– Слыхал, Рыжий? Цирк он не любит. – Лицо его ожесточилось. – А мы повеселимся, сопляк!

Внезапно оба, как один, синхронно, сделали выпад. Кончики их шпаг нацелились прямо мне в грудь. Лязг-лязг – это я отразил оба удара, резко отступил, чтобы противники потеряли равновесие, и бросился атаковать сам.

Рыжий даже понять не успел, что я заполучил преимущество, а, когда спохватился, было уже слишком поздно – я проткнул ему рукав дождевика, показалась кровь. Взвыв от боли, Рыжий повалился на землю. Что ж, с Нэдом так легко расправиться не выйдет. Нэд твёрд, как подкова, – суровая жизнь его закалила. К тому же он неплохо владел шпагой. И потому уже в следующий миг сделал новый выпад.

Это был свирепый, однако безрассудный удар. Я довольно легко его отразил, но всё же Нэд успел зацепить мне руку, как раз то место, где ещё не зажил ожог, – боль оказалась пронзительной. Видя, что я содрогнулся, Нэд испустил торжествующий клич и кинулся в жестокую атаку, нанося удар за ударом. Я подозревал, что именно так Нэд обычно и выигрывал все драки – он сразу заставлял противника почувствовать себя слабым и нерасторопным и, тем самым, подчинял.

Но со мной такой трюк не сработает.

Я отражал его размашистые удары – три, четыре, пять – при этом во время поединка я старался заставить Нэда шаг за шагом отступать назад. Мне не хотелось ранить его, но проучить этого задиру с Восточного берега было непременно нужно. За спиной у меня всё ещё верещал Рыжий. Если бы вы услышали его визги, то, честное слово, подумали бы, что руку я ему отрубил, а не слегка поцарапал. И вот Нэд оказался как раз там, куда я и хотел его загнать.

– Ааа! – завопил он мгновение спустя, когда его левая нога повисла над пустотой.

Он исступлённо замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Я шагнул вперёд и кончиком шпаги легонько дотронулся до вышитой на его жилете веточки. И тогда Нэд полетел вниз с пирса и шлёпнулся прямиком в мутную жижу. Хлюп. Я вложил шпагу в трость и, глядя вниз, на распластавшегося в грязи Нэда, коснулся полей цилиндра – в знак окончания поединка.

– Засим позвольте пожелать вам хорошего дня, достопочтенный любитель жижи! – сказал я на прощание.

Нэд отчаянно барахтался в грязи, пытаясь дотянуться до своей шпаги. Рыжий, зажимая рану и ни на минуту не переставая скулить, спрыгнул вниз, чтобы помочь дружку.

– Я тебя достану, тик-такер! – закричал Нэд мне вслед, грозя измазанным кулаком. – Попомни мои слова! Меня зовут Нэд Сильвер! А Нэд Сильвер, клянусь тебе, ничего не забывает!

Я вернулся с пирса на тропинку и продолжил свой путь вдоль реки в поисках Рыжего Тома Керрика. Через несколько минут я обнаружил его жилище. Именно тогда я мгновенно сообразил, отчего слова «Сьюзи» и «Ли» в четвёртом адресе были написаны вверх ногами: Рыжий Том Керрик жил в перевёрнутой лодке!

Погнутый, с облупившейся краской, деревянный корпус судна был изъеден червями насквозь. В носовую часть по левому борту врезали оконце, в котором не было стекла, – к раме по периметру прибили раскрытый старый зонт. Хоть какая-то защита от непогоды. Дверь, маленькая и перекошенная, располагалась на корме.

Я постучал.

Внутри раздался звон посуды, дверь заскрипела и отворилась. На пороге стоял мужчина, краснолицый, голубоглазый и с такими рыжими волосами, каких я прежде не видел никогда.

– Это для вас, – сказал я и протянул ему конверт, пытаясь через плечо хозяина рассмотреть убранство лодки.

Тот вслух прочёл надпись на конверте:

– «Рыжему Тому Керрику». Батюшки, это ж мне. А ты кто такой?

– Барнаби Граймс, – представился я. – Тик-такер. Работаю на мистера Кадуоллэдера.

– О, доктор Кадуоллэдер, да храни его Господь! – воскликнул Рыжий Том Керрик. – Этот человек творит чудеса, верно тебе говорю. Я ведь теперь почти здоров… Шутка ли, и месяца не прошло с тех пор, как я был прикован к постели – артрит, будь он неладен, я уж думал, никогда больше ходить не смогу… А теперь погляди-ка…