Питтакус Лор - Сила Единства

«Шоу закончилось, люди!» Девятый кричит, разводя толпу. Он следует за Пятым за угол, слышно его голос, когда он кричит на солдата: «Сделай свой патриотический долг и найди для этого парня штаны!»

Остаемся только я и Марина. Она тянет сосульку к себе и вытаскивает ее из воздуха, отрывает заточенный наконечник и массирует свой лоб. Она смотрит на меня со слабой улыбкой.

«Извини, что я так отреагировала… плохо. Проснувшись здесь и увидев его, я просто — я стараюсь не быть такой… такой мстительной».

«Ты отреагировала так, как я бы», — говорю я Марине. Я киваю на кусок льда на голову. «Как ты себя чувствуешь? Голова все еще беспокоит тебя?»

«Просто небольшая головная боль», — отвечает она. «Я помню, как Сетракус Ра разгромил меня по земле, а затем…».

«Ты была в плохой форме», — говорю я. «Я исцелил тебя, как мог».

«Ты спас мне жизнь», — говорит Марина, касаясь моей руки. «Я была близка к смерти. На грани. Я знаю это на самом деле».

Я поднимаю бровь. Марина права; она едва была жива, когда сюда прибыл корабль Лексы. Однако то, как она говорит об этом, я могу сказать, что есть что-то еще.

«Пока я отсутствовала, я думала о Сетракусе Ра. Или он вторгся ко мне во сне. Он притворился…». Вид глубокого отвращения пересек лицо Марины. Она вздрагивает. Ледяной кусок в руке трескается и расширяется, свежий всплеск мороза покрывает ее пальцы. «Он принял вид Восьмого. Пытался уговорить меня… отпустить его».

Я оглянулся через плечо в том направлении, в котором ушел Пятый. Он упомянул сон о Сетракусе Ра. Думаю, только потому, что ему нужно физически восстанавливаться, это не значит, что он не может продолжать путаться с нами телепатически.

«Пятому он тоже привиделся», — говорю я Марине. «Уговаривал его отступиться от нас».

Марина приподнимает бровь. «И он?»

«Он утверждает, что нет», — отвечаю я. Я поверил Пятому, когда он сказал, что он не предавал нас, но я знаю, что это значит для Марины. «В любом случае, мы привели его сюда с завязанными глазами. Он не мог выдать нас, даже если бы захотел».

«Сетракус Ра, должно быть, пришел ко мне, потому что я была уязвима и, что до Пятого… ну, их история…». Марина останавливается, думая вслух. «Кто-нибудь еще…?»

«Нет, я видел всех сегодня утром; они бы сказали, если бы что», — говорю я Марине, хотя что-то приходит в голову.

«Итак, Пятый и я — легкие цели», — хмурится Марина. «Это обескураживает».

«Он в отчаянии», — говорю я, хотя я не уверен, что полностью верю в это. «Он не знает, где мы, но мы знаем, что он пострадал, и мы знаем, где его найти. Как только мы выясним некоторые вещи для военных, мы отправимся в Западную Вирджинию, и мы закончим это».

Марина молча смотрит на мое упоминание о военных. Мне кажется, что она многое пропустила за то короткое время, что была без сознания. Я возвращаюсь в медицинский отсек. Там не много мебели внутри, кроме некоторых кроватей, разделенных шторами и оборудованием для мониторинга, место совершенно пустое, так как Марина была единственным пациентом. Теперь, когда мы одни, я довожу до нее новости. Я рассказываю ей о битве в Нью-Йорке, призыве президента, происхождении Ручья Терпения и назначении генерала Лоусона в качестве специального командующего. Я знаю, на кого я похож, — будто солдат, докладывающий командиру, — но я не могу остановиться.

Марина терпеливо слушает, но я замечаю, что ее глаза начинают сужаться, когда она внимательно изучает меня.

«Джон», — прерывает она, когда я задыхаюсь. «Где остальные? Все в порядке?»

Я смотрю в пол. Мне кажется я понимаю, почему я дал ей такой подробный отчет. Очевидно, Марина должна знать, что происходит с нашей войной, но это более того.

Она не знает.

Я избегаю рассказывать ей о Саре.

Мне еще не приходилось этого делать. Не приходилось рассказывать новости. Даже произносить этих слов.

Марина смотрит на меня выжидающе. Она знает, что что-то не так.

«Сара, она…» Я протираю лицо руками. Я не могу смотреть на Марину, когда я это говорю, мне нужно смотреть на пол. «Она этого не сделала».

Марина закрывает рот рукой. «Нет.»

«Она пыталась помочь Шестой и Сетракусу Ра…» Я качаю головой, не желая этого вспоминать. «Она спасла Шестую, даже была ранена, но потеряла столько крови…».

Марина хватает меня. Одна ее рука обнимает мои плечи, другая рука легла на мой затылок, и она крепко обнимает меня. Только когда я чувствую, как она обнимает меня, я понимаю, насколько я напряжен, такой жесткий, что я едва могу расслабиться в объятиях. Однако это не останавливает Марину. Я глубоко вздыхаю и удивляюсь, услышав, как я содрогнулся. Это было так хаотично — я не понимал, как сильно мне нужно что-то подобное. На мгновение я положил лоб ей на плечо, и я чувствую, что что-то внутри меня ломается. Мое видение размывается, и я сжимаю Марину, вероятно, сильнее, чем нужно, хотя она ничего не говорит.

Я понимаю, что мои щеки мокрые. Я поспешно отпустил Марину и вытер лицо.

«Боже, Джон, мне очень жаль. Я так…» Марина останавливается и смотрит на свои руки. «Если бы я не была…Я могла бы что-то сделать. Я могла бы ее спасти».

«Не надо», — отвечаю я. «Даже не думай об этом. Это неправда, и это никуда не годится».

Мы оба молчим, сидя рядом друг с другом на одной из жестких кроватей в лазарете. Марина наклоняется ко мне и держит меня за руку. Мы оба смотрим на пол из пестрой плитки.

Через некоторое время Марина начинает тихо говорить. «После того, как Восьмой был убит, я была так зла. Дело было не только в том, как это произошло. Я не просто влюбилась в него. Это было … мы все потеряли близких раньше, так? Но с Восьмым, он был — он был первым человеком, с которым я представляла будущее. Имеет ли это смысл? Выросшая в монастыре, когда Аделина избегала моей подготовки, отрицая войну — это было похоже на то, что было известно, что надвигается бедствие и не принимаются никакие меры предосторожности. Как будто гибель, она всегда была за углом, еще несколько шрамов, прежде чем они придут за мной. Я молилась с сестрами, слышала, как они говорят о небесах, верят, но я никогда не смела представить себя в этом мире. Я никогда не думал о себе после… после чего-нибудь. Пока я не встретила Восьмого. Я смогла представить, что будет дальше, когда я буду с ним. И настоящее, оно тоже стало лучше. Когда Пятый убил его, все, у меня все отняли. Я почувствовала себя…Я все еще чувствую себя… обманутой, я думаю. Разгромленной».

Я киваю в ответ на слова Марины. «Я встретил Сару сразу после третьего шрама, когда я был следующим. Отмеченным для смерти. Это должно было быть худшее время в моей жизни, но почему-то, встретив ее, она сделала все лучше. Мой Чепан, Генри, он думал, что я с ума сошел. Я думаю, что он понял в конце концов. Она дала мне кое-что для борьбы. Отчасти как то, о чем ты говорила, казалось, что, наконец, все это выходит за рамки выживания только ради выживания. И сейчас…».