Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв [litres]

Убедившись, что все колбы разбиты, а сияющая субстанция, покрывающая его конечности и доспех, разгорелась достаточно ярко, нор Амос закрыл глаза и бросился вперед.

Около недели назад, пытаясь расставить ловушки на схеме и запомнить их расположение, Альбин почти впал в отчаянье. Никак его мозг не мог уместить в себе все переходы и контрольные точки.

Как ни странно, положение спасла рыжеволосая Страта, все еще заливающаяся ярким румянцем при каждой встрече с юношей, отводящая глаза. Девушка разбудила его, заснувшего прямо на бумагах в гостиной Данте, легким перестуком кастаньет.

Очнувшись ото сна, нор Амос завороженно взирал на гибкое тело, мечущееся в экзотическом танце. Именно тогда в его мозгу будто щелкнуло. Уже к вечеру того дня Альбин не только расположил основные капканы на плане, но и, разметив вехами пространство комплекса, безошибочно прошел его впервые. Взяв за основу ритмическую окраску экзотического танца пасадобля, он построил безопасный коридор. Бег не был бегом, бег был танцем: четыре шага – поворот, четыре шага – прыжок. Золотой нитью сиял в воображении безопасный маршрут. Подстроив ритм дыхания под ритм сердцебиения, Кара с Альбином вели смертельный танец в полуразрушенном комплексе, посвященном одной из богинь смерти.

Жнец пошевелился только тогда, когда юноша перешел ко второму акценту. Удостоверившись по подрагиваниям сигнальных нитей в том, что пара прошла первые, самые сложные такты второй части, он, развеяв функцию, отправился наперерез искажению.

Можно сказать, что первый взрыв ошеломил Механика? Нет, конечно. Он ожидал чего-то подобного. Когда легкий щелчок под фальшивой плитой пола возвестил о сработавшей ловушке, Механик бросил свое тело назад. Прыжок был хорош: буквально удар сердца, и он уже стоит в пяти метрах от ключа. Удивительным было другое, взрыв прозвучал не впереди, не там, где он ожидал.

Хитрый устроитель западни верно ожидал, что мастер успеет уйти из опасной зоны, и потому расположил ее позади ловушки, именно там, где и оказался Калинич.

Взрывом его бросило вперед, изодрав камзол на спине и наглухо засыпав ход назад. Восстановив повреждения и убедившись, что завал разобрать он не в силах, Калинич, мрачно усмехнувшись, отправился далее. Что же, он знал, что идет в западню. Тем не менее на кону слишком многое, и, так или иначе, он пройдет. Но мысленно мастер аплодировал простому и изящному решению. Теперь он вынужден действовать по правилам противника, или нет?

Резко ускорившись, он пролетел метров двенадцать, выводящих в первое помещение, остановился на пороге, смачно выругался, заращивая рваные раны в предплечье. Вытащил пару явно отравленных стрелок из груди и задумчиво уставился на пол.

Густо покрытый пылью, пол выглядел так, словно уже тысячелетие никто не ступал по нему.

Затаив дыхание, он сделал шаг, осторожно, прислушиваясь к пространству, не обращая внимания на взлетевшую в воздух пыль, дошел до середины комнаты. Огляделся.

В свете оставленной хитрым противником свечи ничего подозрительного не выявил. Лишь пыль поднималась клубами к потолку.

Пожав плечами, он резко перепрыгнул к стене и замер, ожидая каверзы. Но ничего не произошло. Это было даже любопытно, весьма удобное место, которое он не смог бы миновать никак. Все его инстинкты просто вопили об опасности, но разглядеть ее никак не получалось. Вернувшись к двери, он внимательно осмотрел свечу и ветхий табурет, на котором собирались капли парафина. Хмыкнув, потянул из ножен короткий нож, срезал верхнюю часть свечи и с горящим огоньком прошел к центру комнаты. Поднял свечу, изучая ничем не примечательный потолок, опустил ее к полу, ладонью смахнул толстый слой пыли.

Огонек свечи затрещал, когда к мастеру пришло понимание: это была не пыль – мука́. Он уже не успевал затушить предательский огонек. Отбросив свечу, Механик, сгруппировавшись, прыгнул в открытый проем выхода.

Огненный смерч подхватил мастера, бросил на стену, проволок по ней, обрывая намертво закрепленные стальные струны, уничтожая остатки камзола. Приложил об пол, густо усеянный крохотными стальными шипами, проволок по ним туда-обратно и, успокоившись, оставил изломанное тело перед закрытой полусгнившей дверью.

Кряхтя, Механик перевернулся на спину и поморщился от боли. Многочисленные шипы, впившиеся в тело, заставили его приглушенно выругаться. Ихор уже начал восстанавливать повреждения, да и были они не настолько обширны, как показалось первоначально. От камзола остались лишь лоскуты. Изрядно досталось и тонкой кольчуге, которую мастер надел на этот раз, ожидая подобных случаев. Небольшое усилие воли, и рассыпанный, расплесканный по стенам ихор начал втягиваться обратно в тело. Хрустнула кость, становясь на место, затянуло тягучей болью восстанавливающиеся мышцы. Стащив через голову кольчужку, Механик остался в изрядно продранной сорочке. Сильно пострадала и перевязь. Калинич не умел создавать оружие из ничего, потому свой арсенал носил в специальных ножнах и кармашках. Теперь от многого придется отказаться, ибо в руках все железо не утащить. Смахнув остатками камзола железные колючки, Механик расчистил местечко у стены и, привалившись к ней, прикрыл глаза.

Он сразу понял, что сглупил, сунувшись в здание. Но не предполагал за врагом, теперь именно врагом, а не жертвой или добычей, подобного коварства. Калинич мыслил, что, сунувшись в темное нутро перехода, он только потревожит противника и сразу вернется обратно, на желтую арену цирка. Но теперь правила изменились, пути назад больше не было, а колизей был построен весьма основательно, и разрушить кладку, дабы просто спрямить путь, было слишком энергозатратно.

Надо признать, что противник его обхитрил. Но раз уж нельзя изменить прошлое, придется двигаться далее. Оборвав мешающую штанину, он тяжело поднялся и открыл дверь в следующую комнату.

Император поднял голову, заслышав шорох отворившейся двери.

Как всегда бесшумный, словно камышовый кот, в полном доспехе со щитом и личиной, Орест казался не просто еще одной человеческой букашкой, что смажет на миг колеса жизни и истает без следа, нет – он казался самой этой осью, обеспечивающей круговорот душ. Надежный и верный, сейчас он был слегка возбужден. Но вряд ли кто-либо еще сумел бы это определить.

– Началось? – император поднялся из кресла, сдвигая его в сторону.

– Похоже, что так. Я чувствую нечто… нечто странное, – Орест замялся, подбирая слова. – Тварь точно не умерла, она словно ушла, тихо ушла, помахав на прощанье рукой.