Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв [litres]

Не все самострелы оказались разряжены после атаки Севера, но короткий щелчок не ознаменовал роспуска алого цветка в груди воина. Немыслимо извернувшись, Орест пропустил болт под мышкой, легонько задев краем щита хвостовик, отчего снаряд закувыркался с долгим звоном.

Все взгляды заговорщиков сплелись на Оресте, а тот нарочито медленно поднял руку, снимая берестяную личину.

Лишь в крайних случаях он позволял себе подобное, только в кругу близких людей. Даже самые преданные советники императора никогда не видели его без маски. А еще он сам распускал сотни слухов о том, что увидевший его лицо человек обязательно умрет страшной мучительной смертью. Орест улыбнулся, видя замешательство на лицах заговорщиков. Несмотря на численное превосходство, они столпились в углах, перекрыв все переходы, но не спешили наступать.

– Вперед, твари! – послышался крик из глубины прохода. – Это всего лишь человек. Дам десять тысяч толаров принесшему мне его голову!

Из глубины перехода, ветвясь и потрескивая, выплеснулся разряд молнии. Обойдя мятежников, не заметив Севера с Будимиром, прижавшихся к стене, она всей своей сокрушительной силой впилась точно в центр нагрудника Ореста – и спала безвольными искрами, оставив после себя лишь запах озона.

– Вера, – улыбнулся Орест, делая шаг вперед. – Меняет реальность, – после сдвига ему нужна была тысячная доля секунды, чтобы опомниться, скинуть широким веером алых брызг щедро запятнавшую лезвие клинка и подточенный край щита влагу.

Три тела грузно осели, разваливаясь на части и орошая товарищей потоками крови.

Орест специально убивал тех, кто стоит глубже в толпе, чтобы временно выжившие понимали: спасения нет, и только бегство может продлить их дни.

Единственное, чего не учел Красный Палач – ужаса, ужаса, придавшего толпе силы. Они слишком сильно поверили в то, что им не спастись.

Была ли то ошибка самого Ореста, или стечение обстоятельств, но мятежники, подбадривая себя громкими криками, бросились в атаку.

Обернув вокруг себя реальность, Орест раскрутился, ловя пространство за созданную им самим складку. Рядом, куда менее изящно, но не менее эффективно, свершил сдвиг Север. Вырвавшись на простор, он раскрутил свой ужасающий фламберг, стараясь больше калечить, чем убивать.

Вот, поддаваясь напору воинов, мятежники расступились, пропуская отряд к тяжелым дверям.

Император, отирая окровавленный меч специальной тряпкой, неспешно проследовал по страшному коридору.

Прозвучал щелчок спускаемой тетивы, и Орест, сдвигая пространство, самыми кончиками пальцев ухватил болт за хвостовик. Остановил, теряя ногти, не давая ему погрузиться слишком глубоко в податливую плоть. Успел? Или опоздал?

На половину длины тонкой ковки стрела все же проникла в плоть императора. Пустяк? Но отчего тогда правитель империи, закатив глаза, осел на пол. Яд или магия? Собравшись, Орест рванул болт на себя, выдирая с мясом, подхватил на руки, потащил обмякшее тело. Рядом суетливо затыкал рану правителя облитый кровью мальчишка.

– Красный Палач убил императора, – послышался крик из толпы мятежников. – Варвары напали на императора! Смерть дикарям!

Досадливо поморщившись, но отдав должное свое-временности лозунга и прихотливости человеческого ума, Орест бросил, уже понимая, что ничего не добьется этим: «Убейте всех».

Неизвестно, как сложатся события далее, будет ли народ сражаться с империей вместе, плечом к плечу, или станут по разные стороны, но сегодня он подвел своего брата. Быть может, все же веры бывает недостаточно?

Сатхи двигался неторопливо, обходя ловушки и капканы, несмотря на все опасения нор Амоса, он достаточно хорошо запомнил их расстановку. Но тем не менее жнец все равно окутался функцией. Позади в коридорах свистело и грохотало: тварь явно вкусила сполна подарков Альбина. Если раньше жнец думал сойтись с искажением в коридорах древнего колизея, то теперь он, отбросив эту мысль, продвигался к выходу. Пусть тварь насладится сполна, а там поглядим, да и на просторе жнецу будет сподручнее.

Наконец, коридоры остались позади, и он, морщась от резанувшего по глазам света, выбрался на арену цирка. Поискал взглядом парочку, отметил, что они не стали дожидаться на виду, а укрылись за обломками. Помахал рукой Альбину, поискал глазами Данте, который накануне прибыл вместе со своими помощницами.

Дворянин не стал их близко знакомить, буркнул только, что они помогут. Сатхи не очень понравилось подобное развитие событий, но отыгрывать было уже поздно. К своему изумлению, ни Данте с ростовым луком-чудовищем – когда жнец узрел его, то не поверил, что толстячок сможет хотя бы натянуть тетиву, – ни девчонок со странными голодными глазами и многозначительными ухмылочками, коими они щедро одаривали дворянина, явно замечая, как от этого портится настроение Кары, жнец не смог засечь.

Отойдя от выхода из смертельного лабиринта на двадцать шагов, Сатхи уселся на песок и, прикрыв глаза, стал ждать.

Странное дело, после стольких лет он все еще не любил этого момента перед схваткой. Момента, когда нервы натянуты, а тело готово отравить себя целым коктейлем гормонов, вызывающим возбужденную дрожь и неуверенность. Отсчитав ритм, Сатхи мерно задышал, успокаивая организм. Растопырил функцию, протянул тоненькую струйку, словно паутинку к выходу, закрепил ее на ключевом камне, активирующем ловушки арены, и погрузился в транс.

Им пришлось ждать достаточно долго. Искажение медленно продвигалось через лабиринт, который в общем-то и не был лабиринтом, ибо все отнорки и повороты были предусмотрительно заблокированы и завалены камнями, оставляя пусть извилистый, но все же однозначный путь наружу.

Тварь явно не спешила, иногда подолгу замирая после очередной ловушки, иногда рывками преодолевала сразу несколько, но как ни надеялся про себя Альбин, лабиринт все же прошла. Не смогли ее задержать ни взрывы, ни выскакивающие из стен и потолка шипы, ни ядовитые и кислотные облака, ни падающие и переворачивающиеся плиты.

Вывалившись из коридора в облаке пыли и гари, высокий мускулистый мужчина в изорванных штанах остановился, лишь только ноги его коснулись песка арены. Несмотря на все испытания, он стоял, и на его теле не было видно и следа ран, лишь копоть и сажа. Несмотря на все, он стоял, и на лице его была улыбка. Вкупе с пронзительным взглядом водянистых глаз выглядела она явно угрожающе. Не двигаясь с места, искаженный отсалютовал жнецу рукой, в которой был зажат длинный нож.

– Признаюсь, – голос его звучал хрипло, – это было весьма познавательно и во многом неожиданно. Позвольте выразить свое восхищение, – Механик поклонился поднявшемуся на ноги жнецу.