Ефим Гаер - Спрятанные во времени

Центр кабинета занимал узкий журнальный столик со спортивным кубком и загнанным под него табуретом. Свободного места здесь было на канарейку.

Тут гражданка Рюх, до того сидевшая неподвижно, произвела какую-то эволюцию. Вместе с ней задвигались предметы на письменном столе.

«Господи, уж не каракатица ли она, в самом деле, прячущая щупальца под широкой юбкой?», — в голове Ильи снова всплыл образ ведьмы из диснеевской «Русалочки», в который он готов был сейчас поверить. Вообще, все происходящее и само это место отдавали какой-то чертовщиной.

— Вы по какому делу? — осведомилась хозяйка, приглашая протиснуться внутрь и занять стул, с которого пришлось снять на пол стопу листовок.

— Мне кажется, бумаги на столе сейчас загорятся… — не вытерпел Илья, кивая на дымящуюся пепельницу.

— Вы по какому делу пришли? Если делать мне указания, то прошу очистить кабинет — на это есть полномочные органы.

— Я к вам по поводу списка секций, — примирительно ответил Илья, не желая раздувать конфликт. — Хотел внести коррективы.

— Так?

— Вычеркните меня из хора.

— Почему это? — удивилась гражданка Рюх и даже подняла бровь.

— Вы знаете, что я в нем один? Что за хор такой? И вообще, я неспособен к вокалу.

Илье это казалось достаточным аргументом, но не тут-то было:

— Это не основание, товарищ Гринев! И еще: я бы на вашем месте, — она буквально выжигала слова в воздухе, взмахивая сигаркой, и они полыхали в нем как заклятия, — озаботилась привлечь в хор других сотрудников музея или кого-нибудь из смежных организаций. Вы в курсе штатной численности музея?

Мегера за столом замолчала, явно ожидая ответа о величине личного состава учреждения. Когда его не последовало, она продолжила, взвинчивая себя:

— Более двухсот человек! И то, что вы в хоре один — ваша персональная недоработка! Ее надлежит исправить! Недостаток активности сотрудников остается огромной проблемой нашей организации, товарищ Гринев, над которой надо работать и работать. Так что идите. За помощью можете обращаться в профком или сю… — она чуть не сказала «сюда», — в культпросветотдел… Официально, в письменной форме.

На этом разговор был, очевидно, закончен. Каина Владиславовна сделала вид, что человека рядом не существует, демонстративно извлекла нижнюю папку из компостной кучи, бывшей у нее на столе, раскрыла ее и принялась изучать содержимое, слежавшееся как прошлогодняя листва.

Илья ловил себя на том, что она буквально гипнотизировала его как гипнотизирует удав обезьяну. Эта Рюх могла бы командовать армией, выпади армии такое несчастье. Однако, не зря годы юности он провел в арбатской толкучке — в Илье очухался прощелыга, которого так просто отожмешь. Он набрал в грудь воздуха и продолжил:

— Все же я настаиваю, товарищ Рюх! По факту дезорганизации общественно-просветительской работы, возымевшей, значит, место в отсутствии контингента хора, хотел бы достаточных от вас разъяснений. Как член коллектива, имею долг за него бороться — с формализмом и шапкозакидательством, — «Главное, не дать ей опомниться, — думал он. — Вставит слово — и я пропал». — Я вам тут не от дурной головы, а чтобы своевременно дать сигнал, как завотделом по кругу ведения. Посоветоваться с коллегой, принять меры, устранить просчеты в работе. Что вы ответите коллективу в моем лице?

— Коллективу в вашем лице… в вашем лице, Гринев… я сейчас отвечу! — вспылила завотделом, выскакивая в проход. — Вы даже не представляете, как отвечу!

— А вы меня не пугайте, я в своем пролетарском праве, гражданка Рюх!

«Жаль, никто не записывает за мной — такой пропадает текст. Слышал бы меня Хармс 61 61 Хармс Д. И. (1905 — 1942) — русский, советский писатель и поэт. …», — размышлял Илья задним умом, поражаясь своей вдохновенной галиматье.

Голуби за окном рассерженно захлопали крыльями, решая, чью сторону принять в схватке.

— Что вы хотите? — вдруг устало спросила Рюх, снова усаживаясь на стул. — Из хора выписаться?

— Да.

— Благоволите. Можете не посещать больше хор. Всего доброго, товарищ Гринев.

Это была победа с привкусом прокисшего супа. В смешанный чувствах Илья спустился в расположение музея, ощущая, что побывал на экскурсии в зазеркалье.

— А она не такая, как видится поначалу… — задумчиво сказал он себе, и сразу же пожалел, потому что встретился с ядовитым взглядом Нехитрова, оснащенного природой, в том числе, задатками уличного гаера.

— Да-да, женщины так специально устроены, чтобы морочить нас с головы до… ног. О ком в данном случае идет речь?

— Вам, Борис, я этого не скажу.

— Придется подключить Вареньку. Ее правоверный ходит и бубнит про какую-то заочную красавицу сам не свой. Общественный долг требует от меня… Или скоро потребует, если не угостишь товарища папиросой.

— Держи и наслаждайся, упырь, — некурящий Илья достал из неубывающей пачки ядовитый белесый сверток. — Но я пас. В горле саднит, не хочу разболеться как скотина.

— Это многое меняет: с тебя две. Давай-давай, не жмись. Я делаю это из принципа, чтобы развить в тебе чувство локтя. Ты должен ценить, что за тебя борется коллектив. Тем паче, лучшая его часть — я.

— Вот только не надо про коллектив. Что-то я им уже сегодня того — сыт по самые…

Музеи, библиотеки и архивы роднит многое. Все они — двоюродные братья и сестры — хранилища общественного наследия. Овощебазы, склады угля, расчесок и прочего в этом смысле мало отдалились от неолита и служат суетной повседневности — не то что архив собеса! Скажем, Григорий Афанасиевич Полушубков из совхоза «Симбирский штырник», холостяк, живший на подселении у Захаркиных — пыль мировой истории, которую, тем не менее, из картины не выкинешь, ибо с Полушубкова нужно взымать налоги, вести по военкомовской линии, учитывать по жилищной, а затем выписать по причине… кажется, было у него что-то с легкими, но в медучреждение мы соваться не станем, а то у самих чего-нибудь обнаружат.

В силу означенного родства выяснить, где прописана Лебедева-Штотц, славная прабабка Гринева, для него не составило большого труда. Через цепочку новых-старых знакомых он связался с архивом ЗАГС, те — с паспортным столом, и так далее. В неделю все утряслось.

Проехав с час в дребезжащем как посудный ящик трамвае, он явился в душную комнату паспортиста, похожего на обернутого в пиджак филина:

— Так зачем вам? — уточнил «филин», занося над графой перо.

— По краеведческой линии.

— А… — умное слово стоило тысячи аргументов. — Распишитесь вот, в правой клетке, — «филин» повернул гроссбух, протягивая перо.

Илья черкнул, забирая справку, и бережно вернул гроссбух, являя уважение принимающему.