Ефим Гаер - Спрятанные во времени

— Ну и хорошо, раз Марию Оскаровну. Из закуски у меня только хлеб, яблоки и, кажется, еще оставалась банка… — хозяин вновь пошарил в буфете, открывая то одну, то другую дверцу. Наконец выудил из него жестянку с говядиной, вскрыл ее карманным ножом и поставил торжественно промеж стопок. — Не волнуйтесь. Я вижу, как вы на нее похожи. Сразу понял.

— На Марию Оскаровну?

— На Машу, да.

У Ильи отлегло от сердца. «Неужели все сейчас разрешится?!». Мысли поскакали галопом, он затараторил:

— Хорошо хоть, адрес мне верный дали, на том спасибо! Я уже думал, что ошибка. Звонил — никого. Приехал — никого. Хожу-хожу — дом закрыт. Место у вас удивительное, тихое совсем, заповедник.

— Садитесь, — пригласил, не глядя, хозяин, показывая на стул.

Под буфетом раздался шорох. Тут же явился еж, видимо, рассчитывая на долю.

— Еж, — отдал дань очевидному Илья.

— Да ну? Тогда выпьем! — хозяин проглотил водку и поддел приличный кусок из банки. — Вилка одна, — серьезным тоном сказал он, передавая ее Илье, будто говорил о последней пуле. — Давайте сразу вторую выпьем. Вымотался как пес. Потом поговорим.

После второй в желудке разлился жар, вытеснивший волнение. Илья искал повода перейти к расспросам, но хозяин сидел, сгорбившись, угрюмо глядя на стол. Разговор не клеился.

— Не дурная водка.

— Не дурная, да.

— Магазинная или сами?

— Здесь живет М. ица. Близко. Познакомлю, если хотите… Ну, давайте-ка печь растопим. Сумеете? Я пока воды.

— Меня зовут Илья. А то как-то…

— Да, хорошо, Илья, — отстранился хозяин, не пожав руку. — Вы не обессудьте. Все, что напоминает ее, мне больно. Не берите на личный счет. Будем держать дистанцию. Если хотите, называйте меня Талым. Или вообще никак не зовите. Так даже лучше — без имен.

Затем он вышел и долго не возвращался, пока не вырос на пороге с большим бидоном.

— Еды с гулькин нос. Гостей не ждал. Сам я мало ем. Грибы, то да се… Если хотите, пожарьте себе, там вон лук, жир. Я уже возиться не буду.

Талый поставил на пол бидон и стал переливать из него ковшиком в чайник. Илья отрицательно помотал головой.

— Как знаете. Зато воды хоть залейся. Сладкая, родниковая. Чай на ней получается первосортный даже из моркови. Последний не загаженный родник под Москвой, возможно. Она и выбрала этот дом из-за родника. Звала его Амазонкой — родственница ваша, Мария.

Во всем облике Талого сквозила какая-то отстраненность, и в то же время — доведенная до автоматизма педантичность. Ношеные ботинки у входа, очищенные от грязи, стояли ровно, ковш и чайник он протер тряпкой, сложил ее аккуратно на край стола. Все было опрятным, прибранным и каким-то безжизненным в то же время — не считая ежа, который, выбравшись из укрытия, бродил зигзагом по комнате — свинья, а не еж! Хозяин дал ему из банки ком топленого жира, наколов на спичку, тот с жадностью его проглотил, а затем еще долго вертелся на одном месте, ожидая добавки.

— Вы по какому ведомству служите? — поинтересовался хозяин, наливая третью, уже под чай. Штоф был не меньше литра и Илью это немного пугало.

— В музее.

— М-мм… И что там? Какие нынче веяния в херитологии? Что инсталлируете? Старое, новое?

Илья, не зная, что такое «херитология» 62 62 Музееведение. Очень умное слово, хотя и дурно звучит. , предпочел в теорию не вдаваться и ответил уклончиво:

— Новое в основном. В борьбе за общественный прогресс. Безудержно боремся за него.

— Что же за музей, когда одно новое? — усмехнулся Талый, быстро захмелевший, как и Илья. Скромная закуска и свежий воздух делали свое дело.

— Тогда поднимаю за ваш прогресс! Что бы он в наши дни ни значил. Sind Sie mit mir 63 63 Вы со мной? (нем.) ?

Илья, знавший из кино о провокаторах, проявил бдительность:

— Прогресс, в наши дни и вообще, означает только одно: поступательное движение вперед.

— И, конечно, вверх! — поддержал его «провокатор», освобождая шею из свитера. — Жарко. Предлагаю и вам немного разоблачиться, а то спаритесь.

— Извините, что поднимаю тему… Марию Оскаровну-то мне как увидеть?

— А никак!

— С ней что-то случилось?

— С ней случился я!

— А вы…

— И она избавилась от этой болезни. Все, никаких вопросов. Пейте!

«Случился я… Уж не прадед ли? — чуть не вырвалось у Ильи. — Вот так номер. А ты что хотел? Конечно, был прадед, раз ты появился на свет, тупица! С другой стороны, мало ли могло быть поклонников у прабабки… Куда же она все-таки подевалась?».

Ни про каких прадедов в семье не упоминали. То ли не было повода, то ли по какой-то другой причине. Илья и не задумывался ни разу — это было «давным-давно», за мыслимым горизонтом. Из того поколения в живых он застал только «бабу Машу», воплощавшую собой сумму семейных древностей — считалось само собой, что остальные давным-давно умерли, будто жили в одну эпоху с Гомером, причем умерли глубокими стариками. На них, вопреки очевидной логике, примерялся серый плащ Сенектуты 64 64 Сенектута — в римской мифологии богиня старости. . Илья бы немало удивился, узнав, например, что один из его прадедов погиб на войне в семнадцать, так что сам он, встреться они теперь, показался бы тому немолодым дядькой.

Шикарная и немногословная Мария Оскаровна оставила после себя массу материальных свидетельств: квартира, мебель, дамские штучки, но ни одного свидетельства о замужестве — ни документов, ни фото с подписью — только «чистый» паспорт и пенсионный билет. С другой стороны, никто и не поднимал этой темы: что спрашивать старуху о ее прошлом, особо — про амурные похождения? Случится настоящая катастрофа, если она вдруг начнет рассказывать.

— А дом этот… Почему вы в нем не живете?

Картинка перед глазами плыла. Илья попытался сфокусировать взгляд на собеседнике, примеривая его лицо на себя, но ни малейшего сходства не увидел. Скоро восторг открытия сменился страхом, что все впустую. Так, возможно, настырный англичанин, терзавший лягушек электричеством, боялся, что в следующий раз отрезанная лапка не дернется от прикосновения электрода, перечеркнув его открытие.

Хозяин только пожал плечами, будто это было само собой — жить одному во флигеле.

— Надеюсь, вы не из этих — нуворишей, подыскивающих имение под Москвой? Родня родней…

Он устало посмотрел на Илью, который замотал головой, пытаясь представить себе нуворишей советского периода — неужто были такие? Были, наверное, всегда есть…

— Дом этот не продается, — на всякий случай уточнил Талый.

— Рад бы, да не султан. Место действительно шикарное — лес, родник и Москва рядом. Не какие-нибудь шесть соток геморроя под Воскресенском.

— Что-что?

Тут Илья спохватился: эпоха «шести соток» еще не наступила.