Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— О миледи, королева Хелт, развязавшая Великую войну, тоже была «всего-навсего женщиной»! — певуче воскликнула колдунья — то ли всерьёз, то ли с долей насмешки. — А что до имени — ваш герб хорошо запоминается… Позвольте, я помогу, — женщина танцующей походкой подошла к Эвиарту и Савии и потуже затянула узел на повязке. Оруженосец смотрел на неё с благоговейным ужасом; Савия с теми же чувствами пялилась на волосы незнакомки. — Лорды Тоури, владетели Кинбралана, небезызвестны в наших краях. Да и вообще — мне нравятся осины, — новый гортанный смешок. — Люблю ездить по северному Ти'аргу. Здесь так много деревьев — в нашей лысоватой Долине о таких чащах и мечтать не приходится.

Уна провела рукой по щеке. На пальцах, вдобавок к копоти и поту, остались капельки крови — чьей?… Должно быть, брызги от дяди или Эвиарта долетели до неё. Уна смотрела, как Отражение — невысокая, в своём балахоне похожая на ласку или кошку — бесшумно встаёт с плаща Эвиарта, тихо посоветовав Савии нарвать подорожника и почаще менять повязку.

Уна была уверена, что дело вовсе не в их гербе и не в осинах. Чутьё Дара кричало ей нечто совершенно несуразное. Что-то о том, как подозрительно заинтересовало (или напугало?) Отражений её собственное лицо. Дяде Горо померещилось, что зеркальные мать с сыном следят за ними… Померещилось ли?

Голова у неё шла кругом — и в прямом, и в переносном смысле. Уне хотелось, чтобы мать снова обняла её или хотя бы подошла ближе; однако она с враждебным прищуром наблюдала за колдуньей.

— Как Вас зовут? — спросила вдруг мать, пока женщина вытаскивала пробку из фляжки, склонившись над уже согревшейся служанкой. Девочка жадно приникла к питью — хотя во фляжке едва ли была просто вода. — И как Вы очутились в этих местах? Тракт здесь довольно пустынен. Вы появились почти сразу после нападения, дорогуша — Вы и Ваш… отпрыск. И так уместно выручили нас. И знаете, что мы Тоури. Слишком много совпадений, по-моему.

Уна бросила на мать укоризненный взгляд, но он улетел в пустоту.

— Слишком много, — с готовностью признала женщина. Она выпрямилась, улыбаясь краешками губ. — Но вся жизнь и состоит из совпадений, миледи. Счастливых либо наоборот. Мне кажется, наша встреча всё же относится к первым. Вы не согласны со мной?

— Вы не назвали имя, — Уна не без удивления услышала собственный голос — её решительная часть внезапно соизволила заявить о себе. — И не сказали, зачем приехали в Ти'арг. Отр… Жители Долины давно не появлялись в наместничестве. Мы благодарны Вам, но несколько… обескуражены встречей.

— Вы обескуражены, похоже, не только встречей, молодая миледи, — заметила женщина. Она красноречиво взглянула на руки Уны; в тишине было слышно, как гневно выдохнула мать. — Непростительно скрывать столь богатый Дар, не позволяя ему развиваться. Вы ведь не топчете цветы в своём саду и не разбрасываете камни из шахт агхов?… Можно спросить — сколько же лет Вам это удавалось?

— Нет, нельзя! — отрубила мать. Уна вздрогнула. Эвиарт и Савия, как по команде, сосредоточенно любовались звёздами. — Мы обсудим это позже. Мы — это я и моя дочь. Это наши семейные дела, и они Вас… как Вас там? — совершенно не касаются.

— Как Вам будет угодно, миледи, — неожиданно легко согласилась колдунья. — Меня зовут Индрис. Своего сына я вам уже представила. Я зеркальщица и мастер витражей из Долины — если Вам это о чём-нибудь говорит. Старший, наш вождь, попросил меня и Гэрхо…

— Необязательно посвящать нас в порядки вашего… жилища, — процедила мать. Уна давно не слышала такого презрения в её голосе; ей вдруг стало холодно — наверняка не только от ночного ветра, шуршащего листьями осин и высокой травой. Почему мама даже сейчас, над телом дяди Горо, чудом (самым настоящим) спасшись от гибели, не может отказаться от своей ненависти к магии? И сможет ли отказаться когда-нибудь — ради неё? Давняя боль всколыхнулась в Уне, точно вода в озере Кирло. В день их обручения Риарт бросал туда плоские камешки — показывал, как плавно расходятся круги… Ты столько лет смотрела на меня — и не видела, кто я. Как ты могла не видеть? Ты, что носила и рожала меня? Уна отвернулась. В такой обиде нет смысла. В любой, должно быть, нет — а в такой и подавно. — И мне неинтересно, кто и о чём попросил вас. Моя дочь, леди Уна, задала Вам вопрос. Отвечайте коротко и по существу.

Голубоватый огонёк чуть дрогнул — а потом и рыжий тревожно замерцал. Сдержанная Индрис всё-таки злится. Уна не знала, как бы намекнуть об этом матери и убедить её быть осмотрительнее.

— С друзьями Вы всегда суровее, чем с врагами, леди Тоури?

— Нет, Индрис. Но Вы пока не в числе моих друзей.

— Мы ищем учеников, — Индрис заправила за ухо малиновую прядь — теперь, при новом освещении, она казалась просто чёрной. — Только и всего. Это не первый наш рейд по Ти'аргу за последние годы — хотя, вынуждена признать, в Великой войне они стали редкостью… Мы пересекли границу Дорелии на юге. Не жгите меня глазами, миледи — у народа Долины есть особое разрешение короля Ингена на это. Итак, мы с Гэрхо проехались по южному Ти'аргу. Побывали в Меертоне и ещё некоторых городках, в рыбацких деревушках на побережье, в селениях у леса Тверси… Даже заехали в пару замков. В Академию-столицу — и в саму Академию, разумеется. Там часто попадаются талантливые мальчики с Даром, — она многозначительно вздохнула. — Но, как видите — полная неудача. Среди тех немногих, кто согласился с нами общаться, мы не обнаружили ни одного Одарённого магией. Старший и Верховная жрица зеркал будет очень расстроены: без новых учеников Долина погибает. И это обоюдоострое лезвие, — сквозь полумрак Индрис одарила Уну очередным загадочным взглядом. — Король Хавальд и наместник Ти'арга никак не желают понять, что нынешние меры не способны вытравить магию из Обетованного, будто крыс с мельницы. Никакие запреты и казни не лишат наш мир его изначального содержания.

— Что весьма прискорбно, — бросила мать, поплотнее закутавшись в плащ. Предупреждающий кашель Уны вновь пропал зря. — То есть вы, не добившись успеха на юге и западе, ехали в северные земли?

— Именно. Хаэдран, предгорья, селения Волчьей Пустоши… Вот и всё, — смуглое широкоскулое личико казалось самым невинным на свете, едва ли не девичьим. Уна снова ощутила, насколько грязной, растрёпанной и нескладной выглядит она сама. Какая глупая мысль — глупая, а при их утрате ещё и жестокая. — К середине осени мы планировали вернуться в Дорелию. То, что мы оказались на тракте одновременно с вами — действительно случайность, леди Тоури. Как бы Вам ни хотелось считать меня кровожадной лгуньей.

Леди Мора улыбнулась медовой улыбкой и промолчала. Но Уне на ум почему-то пришли слова тёти Алисии — о не верящем в неё лекаре, тайной ненависти и кинжале… Хорошо, что у матери сейчас тоже нет оружия.