Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

Альен поклялся тогда, но не сдержал свою клятву. Одна из немногих клятв, которые он не сдержал; и сегодня их список пополнится.

Есть вина, которую не искупить — ни договором, способным спасти умирающий замок, ни улыбкой девочки из Овражка Айе, исцелённой его магией… Твоя кровь всё ещё в моих жилах, отец; прости. Мой голос становится похожим на твой, а с возрастом всё чаще приходят твои боли в сердце, твои припадки гнева. Мать моя — я, как ты, люблю музыку и ночь, и музыку ночи; и ещё больше, чем тебе, мне нравится быть одному и играть словами. Я по-прежнему ваш сын. Бадвагур, я твой друг и убийца.

Моя вина, моя великая вина.

Витки путей, тысячи нитей, сбежавшихся на ткацком станке Дарекры, богини земли и смерти… Нити-дни — нити белые, как милосердный поступок, и чёрные, как тёмный ритуал; нити страсти, труда, разлуки, блёкло-пурпурные нити лжи. Как найти среди них ту самую, нужную? Сумел ли он отыскать тот итог, к которому вели все они — его итог, который по чьей-то великой и несмешной шутке станет итогом всего Обетованного?…

Теперь Альен стоял у окна своей комнаты, глядя на восход, вдыхая утренний воздух. Над рощами и садами вокруг Храма парили драконы — должно быть, приветствовали новый день. Альен внимательно наблюдал за тем, как изумрудно-золотая чешуя и кожистые крылья одного из них обнимают воздух; как другой — меньше в размерах и тоньше в кости, цвета старого серебра — вьётся вокруг собрата, точно мотылёк вокруг масляной лампы. Третий был тёмно-синим, почти до черноты — цвета ночных небес; роговые шипы на его морде напоминали терновник. Он пролетел совсем рядом, над крышей Храма (на мгновение всё для Альена скрылось в тени), а потом воспарил выше и вперёд — к морю, запрокинул голову и выдохнул струю пламени.

Что ж, хороший сигнал. Наверное, Повелителю Хаосу полагается самому выбрать, чем заменить для себя боевые рога…

И как вести свою личную битву.

Альен взял со стола крупный лунный камень. Он нашёлся в одном из залов Храма, полном драгоценностей; именно им полагалось чертить магическую схему для Уз Альвеох, в которую затем вступают двое участников обряда. А вдоль линий схемы, естественно, выстраиваются магические зеркала… За камнем последовало несколько амулетов (старых — из Долины Отражений, Кезорре и Ти'арга), глоток нужного зелья и мешочек драконьей чешуи — подарок Сен-Ти-Йи, ещё одно из условий обряда. В алых переливах Альен узнал чешую Андаивиль. Вряд ли тауриллиан честно сказали драконице, для чего это нужно — либо она (что даже более вероятно) сама не поинтересовалась… Драконы слишком свободны и самодостаточны, чтобы вникать в подобную чепуху. Не так уж сложно отдать бескрылым пару чешуек — пусть играют, не мешая подлинной жизни.

Вот, кажется, и всё… Сен-Ти-Йи пообещала ему привести Тааль-Шийи в тот зал Храма, что был ближе всего к разрыву. Странно — даже в мыслях он не может теперь, после Молчаливого Города, называть её просто Тааль…

Альен шагнул к двери, взялся за ручку… Нет, кое-что ещё.

В углу, в особой подставке (зачем-то — вряд ли случайно — Храм сотворил её именно в комнате Альена) стояли ножны с тем мечом, что он обнаружил в зале, полном оружия. Тёмно-синий камень, искусно вправленный в рукоять, блестел с игривой заманчивостью; на нём переплетались чёрные прожилки… Несколько секунд Альен сомневался, а потом подошёл и надел ножны. Меч был необычайно узким и лёгким, хотя подходил для боя двумя руками; теперь он оказался у него за спиной. Эта ноша успокаивала. Кто знает, что (или кто) встретится ему на пути к нужному залу: в Храме довольно как своих тайн, так и противников Повелителя Хаоса… И неизвестно, сможет ли он воспользоваться магией против каждого из них.

Альен вышел и побрёл по лабиринту из коридоров и лестниц, вдоль позолоченных стен. В недрах Храма было много возможных путей до любой из точек; Альен выбрал маршрут, который проходил вдалеке от комнаты Ривэна и от трапезной залы бессмертных. Встреча с Ривэном только осложнила бы всё и принесла бы лишнюю боль им обоим; Альен на миг представил себе, как это могло бы произойти, и ему стало тошно. «Доброе утро, Ривэн. Прости: я должен бежать, чтобы раскрыть разрыв в Хаос и выполнить волю тауриллиан». Отвратительно.

Что до бессмертных — он просто не хотел видеть ни Тиль с её клыкастым батюшкой, ни мрачную тауриллиан с косой, ни болтливого Поэта… А уж времени, проведённого вчера с прекрасной Сен-Ти-Йи, ему точно хватит до последнего вздоха.

Несмотря на то, что миг этого вздоха может наступить совсем скоро.

…Однако у входа в нужный зал — тот самый, где Сен-Ти-Йи возвращалась в собственное тело из тела старухи-рабыни, — его поджидал не Ривэн и не кто-нибудь из тауриллиан. Это был Турий-Тунт, нетерпеливо постукивавший по полу передним копытом. Светло-серые бока кентавра часто раздувались и опадали; торс блестел от каких-то масел; он крепко, по-воински перехватил свой посох и с угрозой помахивал хвостом.

Альен остановился в нескольких шагах от него.

— Доброго дня, Турий-Тунт.

— О, хотел бы я пожелать тебе того же, — кентавр направил посох на него, как пику. — Но, увы, не могу. Защищайся, волшебник. Ты не пройдёшь в этот зал!

— И почему же?

— Потому что я знаю, что ты задумал, — Турий побледнел, так что его глаза казались ещё темнее и грустнее, чем всегда. Альен вздохнул, завёл руку за спину и достал меч. — Я понял это, как только узнал, что ты улетел в Молчаливый Город… Тааль-Шийи говорила мне, что там живёт тень твоего учителя. Ты посоветовался с ним и поэтому намерен впустить Хаос в Обетованное? Отвечай!

— Наверное, можно и так сказать, — осторожно согласился Альен.

Он приблизился к Турию ещё на два шага и согнул ноги в коленях, согласовываясь с весом меча. Отливающее синевой лезвие стремительно сужалось к концу; клинок лежал в руках так, будто был специально для него выкован… Он никогда не ощущал ничего подобного с другим оружием в руках. Альен не сразу понял, что они с кентавром медленно движутся по кругу — и этот круг сжимается, грозя превратиться в гибельную точку.

— А на рассвете я видел, как бессмертные волокли Тааль-Шийи сюда, — с горечью продолжал Турий. Он сделал выпад посохом, но Альен успел нырнуть влево. — Ты дал согласие на Узы Альвеох, ведь так? Ты хочешь втянуть её в это. Я не позволю тебе.

Новый выпад, и взмах, и тычок; Альен уклонялся от ударов, пока не упёрся спиной в стену. Он, конечно, мог давно применить против Турия магию, но не хотел этого делать: в такой близости от разрыва было трудно рассчитать силы. От кентавра осталась бы кучка пепла — а он всё-таки нравился Альену…

— Ты что-то путаешь, кентавр, — Альен взмахнул лезвием, надеясь, что боль образумит его. На голом плече Турия осталась неглубокая царапина; он резко выдохнул и попятился. — Не думаю, что бессмертные волокли Тааль-Шийи… Она шла сама, разве нет?