Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

— Немалый труд, — сказал Альен, но позаботился о том, чтобы Турий смог прочесть его истинное мнение по лицу. Разрыв ширится, а Хаос у него внутри каждый день напитывается силой, точно сытая пиявка. Или скорпион, дотянувший жвалы до королевств на востоке, где теперь царят Великая война, бунты и эпидемии… Свитки и книги, сами по себе, вещь чудесная, но их время давно прошло.

— Благодарю.

— И что ты думаешь об Узах Альвеох, досточтимый Турий?

— Я думаю, что это противоестественно и недопустимо, — кентавр спокойно и уверенно скользил по нему своими тёмными, как виноградины, глазами. Это созерцание сверху вниз вызывало досаду до гнева; кончики пальцев Альена начало покалывать от Дара, ищущего выхода… Нет, не сейчас. Турий-Тунт лишён магии и безоружен; деревянная палка не в счёт. — Думаю, что это нанесёт Тааль-Шийи непоправимый вред и разрушит ей душу.

— Полагаю, рано или поздно Узы разрушат душу кому угодно.

— В вашем случае — ей, Повелитель Хаоса. Она слабее тебя. Ты погубишь её, если сделаешь это.

Альен нервно усмехнулся.

— Тебя только это волнует? Только участь Тааль? Если мы с ней свяжемся Узами Альвеох, разрыв будет раскрыт, и Хаос хлынет в Обетованное. Бессмертные обретут свободу. Наш мир изменится навсегда.

— Меня волнует и это, — невозмутимо возразил Турий. — Однако изменение Обетованного не означает его смерти. Когда пролетает комета или ожидается затмение, мы говорим: небо изменилось; но само небо остаётся на месте… — он помолчал. — А когда гаснет звезда, её уже не вернуть. Лишь чернота остаётся — густая, темнее твоих одежд, чужеземец.

Кентавр как-то поник, голос его зазвучал по-старчески устало. Он разогнул мускулистую руку в локте, и посох упал рядом с ним, будто ненужная палка. Альен вдруг в замешательстве понял, что всё это время Турий-Тунт держал его нацеленным вперёд — как копьё, готовое к бою.

Магия продолжала призывно колоть кончики его пальцев, а вытянутые, пахнущие свежестью кроны кипарисов так удачно скрывали их от посторонних глаз… Хаос внутри него свирепел от жажды крови.

Он будет нам мешать, будет до конца. Убери его с дороги.

Альен с трудом сглотнул, прогоняя сухость в горле. Нет. Тёмная, слишком тёмная мысль.

Что, если кентавра притянула к Тааль хотя бы четверть, слабый отголосок того же потока, который снова и снова, без жалости, без оговорок и послаблений гнал его к Фиенни — живому или мёртвому?… В таком случае Турия-Тунта надо бы пожалеть, а не убивать.

— Скажи уже то, что хотел. Можешь быть откровенен со мной.

— С радостью… Не трогай Тааль-Шийи, Повелитель. Отступись от неё. Не давай ей упасть в эту темноту, даже если решишь упасть сам.

Даже если… Альену с небывалой яркостью представилось, как он наводит морок невидимости и тишины на этот кусочек рощи, как глубоко, до крови погружает извивы колдовства в сильное, пропахшее травой и ветром тело кентавра, как с хрипом прекращают работать по-лошадиному большие лёгкие, выносливое сердце… Как постепенно будет холодеть эта светло-серая шкура — до тех пор, пока тело не обнаружат сородичи.

Дрожа и задыхаясь, он отвернулся и отдёрнул руку от зеркала на поясе. Ужасала не столько кровавая фантазия, сколько то, что Альен опять сам не знал: это наветы Хаоса или уже его собственные, прорвавшиеся из личных пещер мысли?…

— Я и не собираюсь, — солгал Альен (как это жутко и больно: кентавр знает, что я лгу, и знает, что я знаю…). — Я приплыл сюда, чтобы закрыть разрыв и изгнать Хаос, а не чтобы помогать тауриллиан. Я не буду участвовать в обряде и заключать Узы Альвеох с Тааль-Шийи. Даю слово.

— Не стоит, — мягко посоветовал кентавр; теперь он смотрел на него с чем-то вроде сочувствия. Альен (впервые, должно быть) пожалел о том, что под рукой нет Ривэна. С ним как-то… твёрже стоялось на ногах. — Не стоит давать слово, которое не сможешь сдержать… Лучше обещай, что попытаешься.

— Обещаю, — Альен улыбнулся — так, что мох, папоротники меж корней и утоптанная трава на миг с хрустом покрылись корочкой льда. — А может, ты просто не веришь клятвам некроманта, досточтимый Турий? Не веришь словам Повелителя Хаоса?

Кентавр со спокойным любопытством потрогал лёд копытом. Такое природное явление, наверное, было ему в принципе не знакомо: западный материк лежит в более тёплых краях, и снег здесь выпадает лишь на крайнем севере…

— Может, и так, — без всякого страха согласился он. — Хотя предпочёл бы верить.

Что это — очередное издевательство или, наоборот, приглашение к дружбе?… Альен одним выдохом уничтожил лёд.

Турий-Тунт уверен, что он поддержит тауриллиан и раскроет разрыв. Уверен, более того, что он этого искренне хочет.

Виски заныли знакомой тягучей болью. Альен чувствовал себя, как уличённый преступник — как тогда, в доме старосты Кэра в Овражке, перед толпой разъярённых поселян… Он осквернил их погост, так что они были правы. Растерзав его на клочки, они тоже были бы правы — и разошлись бы, удовлетворённые добрым, справедливым делом. Возмездием.

Альен перевёл дыхание. Нельзя отвлекаться, нельзя давать себе послаблений… Он мысленно отметил, что отныне везде на территории Храма будет носить с собой тот меч. Ривэн его только поддержит, а бессмертным наверняка наплевать на такие мелочи.

— Не нашёл ли ты в книгах и свитках подробностей об этой магии, любезный Турий? — вежливо и доброжелательно осведомился он. — Возможно, ещё что-нибудь о Хаосе и разрыве? Что-нибудь, чего я не знаю?

— Вряд ли ты этого не знаешь, — с той же усталостью отозвался кентавр. Он всё чаще тоскливо посматривал в ту сторону, где за кипарисами и кустами скрывался склон, по которому вилась тропа к озеру русалок и Храму… Выходит, и сейчас волнуется за Тааль — обречённо волнуется. — Там сказано лишь, что единственный способ закрыть прореху в тонкой ткани мира (если она, увы, всё же возникла) — призвать того, кто открыл её. Да избавит его воля мир от Хаоса, отодвинет прочь от его гибельной Цитадели. Вот что я прочёл.

«Его воля»? Просто воля, желание — без всяких магических ухищрений? Может ли всё быть так просто?…

Вопреки сотне вопросов, чутьё подсказывало Альену: так и есть. Ему нужно просто захотеть, и разрыв захлопнется. Хаос прекратит свою игру в Обетованном.

Так значит… Тауриллиан правы? Он и вправду не хочет?

Он коснулся зеркала на поясе, прислушиваясь к себе. Невидимая пелена чар, окутывающая каждую былинку и каждый камень в Лэфлиенне, заботливо подсказала ему ответ. Он носился в остро-хвойном, влажном от дождей воздухе, и в золотом сиянии Эанвалле, и в дразнящем шёпоте моря, которое бьётся о камни совсем недалеко…

Повелитель Хаоса не хочет закрывать разрыв — и потому прореха в ткани мира ширится. «Всё будет зависеть от твоего выбора», — твердили ему бессмертные; а он ни разу не отважился принять это вот так, буквально. Искал посторонние способы, обряды и заклятия, которых попросту нет существует.