Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Много ли золота откопают альсунгцы в Синем Зубе за Кинбраланом? Доверчивые дуралеи: им никогда не соорудить нужных для этого машин…

Маскирующие чары Зелёной Шляпы работали отлично: скорее всего, на их месте альсунгцам чудились мутные тени в снежных вихрях.

Привал сделали всего раз — в маленьком ельнике на склоне густого холма. Бадвагур тихо ругался на языке агхов: ногами он не дотягивался до стремян, да и лошадью толком управлять не умел, поэтому ехал в одном седле с Ривэном. Резчик не спорил, но его, видимо, совсем не устраивал такой расклад. Ривэн тоже не выглядел счастливым — скорее продрогшим, голодным и растерянным; увидев, как он набросился на селёдку из мешочка Зелёной Шляпы, Альен испытал волну мстительного злорадства. Пусть мальчишка получает, что хочет, раз уж так рвался ехать с ними. Он сильно заблуждается, если планирует убивать чудовищ под ахи прекрасных дам.

Хотя кто знает, подумалось Альену. Он бы нисколько не удивился, окажись часть о чудовищах правдой. Они ведь играют с Хаосом, а Хаосу позволено всё…

«Повелитель Хаоса», — шепнули манящие голоса из сна. Им отозвалось смутное, жаркое томление под кожей. Альен вздрогнул и отряхнул колени от крошек.

— Пора отправляться. Скоро закат.

— Ночью будем на месте, волшебник, — промурлыкал боуги, легко поднимаясь на тонкие ножки; он единственный сохранял хорошее настроение. — Я же обещал.

— Ты от-п-правишься с-с нами? — выдавил Ривэн, растирая перчаткой посиневшие губы. Боуги с сожалением затряс головой и на миг прикрыл кошачьи глаза.

— Я провожу вас до бухты и посажу на корабль. Должен же остаться в Обетованном кто-то, владеющий магией, — встретив взгляд Альена, он улыбнулся — это вышло бы даже мило без настолько острых зубов. — Нашей магией, я хочу сказать. Настоящей. Не беру в расчёт таланты присутствующих.

Альен хмыкнул и подтянул упряжь на лошади.

— Я уже не твой постоялец, так что можешь оставить любезности. Поехали.

— Значит, к-корабль нас уже ждёт? — осведомился Ривэн, тяжело взбираясь в седло. Он наклонился вниз, протянув руки, и Бадвагур с достоинством принял человечью помощь. — С-с к-капитаном и… всем таким?

Улыбка боуги стала хитрой. Юркая фигурка взобралась в седло так быстро, что Альен не отследил ни одного движения — лишь зелёно-золотой вихрь.

— Увидишь.

К ночи чуть потеплело, кое-где попадалась не тронутая снегом земля. Они приближались к Северному морю — только с не привычной Альену стороны. В небе, однако, по-прежнему не было чаек, одни чёрные штрихи ворон. Потом белесую муть затянуло мглой, и даже они исчезли.

«Что ж, — отстранённо подумал Альен, погоняя лошадь в холодной темноте. — Воронам теперь есть чем поживиться над Ти'аргом».

Болела голова.

— Здесь! — крикнул Зелёная Шляпа, объезжая груду камней — видимо, развалины маленькой крепости или сторожевой башни. Развалины были свежими; Альен прикусил изнутри щёку. Интересно, тут прошлась катапульта или тоже поработал морской монстр Хелт, о котором все судачат?…

«Как же ты сделала это, женщина? Тауриллиан поделились с тобой чарами или у самой хватило ума?»

Уже слышалось, как шумят волны. За развалинами лесок кончался, открывая каменистый берег. На востоке, как и на западе, в стороне Хаэдрана, чернели, вдаваясь в воду, скалы; море с журчащими воплями разбивалось о них, чтобы расколоться в пену. А здесь была низина, и оттого волны набегали на гальку с негромким, лишённым угрозы шипением. Ветер разогнал тучи, и в призрачном свете месяца галька мерцала не хуже камней в сокровищницах Гха'а. Тихо вздохнув, Бадвагур стал нащупывать трубку — у него это было знаком высшего восторга. Альен вспомнил, что агх никогда не видел моря; что ж, пусть налюбуется всласть перед войной, на которую они отправляются…

— Какая удобная бухта, — заметил Альен, оценив плавный, округлый изгиб берега. Если тут ещё и достаточно мелко — просто клад, а не место. Почему король Тоальв и его непрактичные предки его не использовали? — Странно, что здесь так пусто. Даже ни одной рыбацкой деревни поблизости.

— Не так уж странно, милорд, — с насмешливым придыханием ответил боуги — он явно передразнивал манеру Ривэна обращаться к Альену. Мальчишка, однако, не расслышал: он как раз был занят тем, чтобы понезаметнее отодвинуться от замершего Бадвагура. — Негоже забывать историю родного королевства.

Вот этот упрёк уже попал в цель: Альен ненавидел себя за глупое самолюбие, но чужое сомнение в его знаниях часто уязвляло. Это, помнится, изрядно смешило Фиенни и Ниамор: оба то и дело пытались подловить его на пробелах в истории, поэзии, даже математике… И дразнили, разумеется, ходячей энциклопедией. Разница заключалась в том, что эксперименты Фиенни были беззлобны и учили Альена смеяться над собой.

«Зато после этого я смогу наконец сварить зелье памяти», — сквозь смех пообещал он когда-то — после того, как перепутал миншийское трёхстишие с фрагментом из древней ритмической притчи Отражений.

И ведь сварил.

— Ну конечно, — протянул он, подставляя лицо солёному ветру. — Ниэтлин Великий.

— Первый король Дорелии? — встрепенулся Ривэн.

— Точно, — кивнул боуги, спрыгивая с седла и с прищуром всматриваясь в горизонт. Жёлтые глаза в темноте светились, точно у трёх кошек сразу, отчего Ривэну явно было неуютно. — Ниэтлин Великий, Ниэтлин Завоеватель… Когда он захватил большую часть Ти'арга, то остановился именно здесь — воткнул свой знаменитый меч в землю у Северного моря, чтобы показать, что теперь это владения Дорелии.

— Но после смерти Ниэтлина ти'аргцы отбились, — вздохнув, закончил Альен. Это немного напоминало экзамены в Академии — те, что в основном казались ему скучным и бессмысленным перевариванием чужих знаний. — Не в первый и не в последний раз.

— Не в последний, — многозначительно хихикнул боуги, дрогнув ушами, и засеменил к берегу. — Будем надеяться… Так вот, после истории с мечом это место назвали бухтой Лезвия. Местные до сих пор считают её проклятой, и даже торговые корабли сюда не заходят.

Бухта Лезвия… Что ж, довольно метко. Берег изгибался плавно, словно странные клинки миншийской ковки. Альен спешился и подошёл к Бадвагуру, который сквозь дым от трубки смотрел на лунную дорожку и пляшущие блики на воде. Ветер забавно колыхал его бороду. Тёмное тело моря, вопреки обыкновению, не казалось опасным — оно лежало, как громадный шёлковый свёрток, спокойное и безучастное.

Наверное, таким рисуют время — или, что уж там, вечность. Последнюю, страшную правду.

Я скоро умру. «Я ничего не чувствую».

Ничего?…

— Он так хорошо знает вашу историю, — с уважением заметил Бадвагур. Он сказал это совсем тихо, но боуги сразу обернулся и поклонился, мазнув зелёной шляпой по гальке. В темноте его точные, нечеловечески быстрые движения казались звериными.