Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

Точно так же он избегал бы большинства людей, будь на то его воля. Бесчисленные трудности и дрязги пугали Абиальда, который превыше всего ценил красоту и удобство; он предпочёл замкнуться в собственном красивом и удобном мире, где не было места грязи и крови. Неспешные прогулки — верхом или в лодке по реке, — выезды в загородные резиденции, сложные блюда и тонкие вина, картины лучших живописцев, гобелены и резные скамеечки для ног — вот что составляло его мир. А главное, книги — горы разнообразнейших книг, которые он с детства глотал с большим удовольствием, чем миншийские сладости. Предоставив другим заниматься своими делами, Абиальд при первой возможности скрывался в этом мире — прочь от двора, от надоедливых советников, нелюбимой жены и шумного, капризного сына, воспитывать которого он не хотел и не мог. Пусть его сравнивают с большим ребёнком или с привередливой старой леди: кровь Абиальда позволяла ему не заботиться о мнении окружающих.

Главный же парадокс — или тот пункт, на котором старый учитель Абиальда Тогар воскликнул бы: «Вы только представьте себе!», поднимая седые брови, — заключался в том, что Абиальд, тяготясь своей властью, ни за что не отказался бы от неё, даже если бы ему предложили. Уж слишком удобным и привычным было его положение, слишком приятными — почести, казавшиеся такими заслуженными. И сейчас, когда Абиальд ждал лорда Заэру для ежедневного утреннего доклада, настроение его было вполне безмятежным.

Лорд вошёл без доклада и стука: в такой частной обстановке король не любил церемоний. Взмахом руки он отпустил слугу и с лёгкой досадой прекратил почёсывать Миртиса — сановник прервал цепь его причудливых полуснов-полуфантазий, навеянных очередным сборником легенд.

— Ваше величество, — старик (в глазах Абиальда он всегда был стариком — и десять, и двадцать лет назад) поклонился коротко и энергично, юноше бы впору. Сухопарая фигура, втиснутая в аскетичное чёрное одеяние, странно смотрелась на фоне алых портьер, витых канделябров и тысячи заморских безделушек в покоях короля. Однако это тоже было как всегда и уже не резало глаз Абиальду. Приветливо кивнув, он отпустил загривок кота; тот мягко приземлился на все лапы и с достоинством прошествовал к мискам в углу.

— Доброе утро, Дагал. Что-нибудь новенькое?

— Слишком много, Ваше величество, — лорд тяжело вздохнул и опустил глаза — как считал Абиальд, не в меру чёрные и не в меру проницательные. Такое начало ему не понравилось.

— Снова крестьяне волнуются?… Можешь сесть, — он кивнул на кресло напротив. Лорд нарочито медленно уселся туда, видимо подбирая слова.

— О нет, сир. Они долго будут помнить Тиретли.

Король вздрогнул. Донесения из Тиретли — деревни, где примерно месяц назад был подавлен последний и самый крупный крестьянский бунт — растревожили его чересчур живое воображение. Он ни разу не был там лично — не видел всех повешенных, покалеченных, высеченных плетьми, — но плохо спал после этих донесений. Личный лекарь прописывал ему мятный отвар и побольше свежего воздуха.

— Так в чём же дело? Снова та кучка сумасшедших, что совершает паломничества к какому-то белому камню?

— Я был бы счастлив, будь это главной проблемой, Ваше величество… Нам сообщили, что умер король Хордаго.

Абиальд поморщился. Вероятно, Миртис, когда его гладили против шерсти, чувствовал себя так же, как он, когда слышал это имя.

— Ну что ж, он был уже немолод, этот варвар и выскочка. Не могу сказать, что меня это печалит. Но, — опомнившись, он изобразил умеренно-скорбное выражение лица, — да хранят его душу боги, разумеется. Сын наследовал, всё благополучно?

На самом деле ему хотелось — как и большей части Обетованного, — чтобы в Альсунге всё было как можно менее благополучно. Но лорд Заэру его разочаровал:

— Да, уже назначена коронация Конгвара — Двури-Тер, как они это называют, рождение двура… Но они не торопятся сообщать об этом. Как и о смерти Хордаго — обо всём я узнал из своих источников и только сегодня ночью.

Как всегда в подобных случаях, Абиальд посочувствовал старому лорду: если бы его самого оторвали от его красочных снов вот такой ерундой, он подписал бы сгоряча пару смертных приговоров.

— Ну и что же? Они всегда без особого желания шли на контакт. У Альсунга вообще проблемы с общением на каком-нибудь другом языке, кроме языка железа, — Абиальд не смог скрыть презрение в голосе. Ему вспомнились чеканные звуки ти'аргского наречия, такого удобного на разных переговорах, и берущие за душу переливы кезоррианских песен. Он тоскливо зевнул. — Что-нибудь ещё?

— Это напрасно не тревожит Вас, сир, — с мягким нажимом произнёс лорд, и король уловил его скрываемое раздражение. — Конгвар слаб, и очень скоро им начнут помыкать те, кому не терпится оттяпать кусок нашей… Вашей земли. А то и не кусок, — многозначительно добавил он.

«Помыкать так же, как ты мной?» — с горькой усмешкой подумал Абиальд. Миртис требовательно мяукнул из своего угла — наверное, не наелся, ненасытное создание. Король с досадой ждал продолжения.

— Предполагают также, что Хордаго отравили. Он умер прямо на пиру после их грабежа в Минши, и мои источники считают, что это было очень подозрительно.

— Даже если и так, что мы можем сделать? — спросил Абиальд, в нетерпении вращая один из перстней. — Мы не имеем права вмешиваться в их внутренние дела — по крайней мере, открыто. И потом, чтобы тягаться с нами, им сначала пришлось бы расправиться с Ти'аргом.

Уж эту избитую истину он знал с детства: Дорелия слишком крупный, слишком опасный противник, к тому же Ти'арг — её вечная надёжная страховка. Глубже этого король предпочитал не закапываться в ситуацию.

— Сейчас Альсунг настолько силён, что, боюсь, это не составит труда для него, — тихо сказал лорд. — Мы должны быть готовы, Ваше величество. Должны собрать гарнизоны и, если понадобится, требовать ополчений от лордов. Если Ти'арг не выстоит…

— Не выстоит? — король фыркнул от смеха. — Дагал, что за безумные речи? С каких это пор кучка варваров на прогнивших кораблях…

— На лучших военных кораблях в Обетованном, сир, — аккуратно поправил лорд Заэру, подавшись вперёд, точно кто-то мог слышать их. — Очень лёгких и быстрых. И с войском, разросшимся в полтора раза за счёт пленных. Они и на суше очень сильны, но подойди они с моря — и Ти'аргу конец. Больше это не шутки, такое вполне возможно. Ти'арг на грани гибели: каждый лорд возится там со своим замком, но этим не спасти королевство.

Абиальд отмахнулся и поднялся: наступил предел его выдержки.

— Сделай всё, что считаешь нужным, но прекрати эти страшные сказки. Ти'аргу ничего не грозит от Альсунга, а нам и подавно.