Юлия Пушкарева - Прорицатель [СИ]

Мей подхватил свои вещи — благо их было немного, он привык путешествовать налегке — и направился к стойке. Он, в конце концов, сам решил остановиться в самой дешёвой гостинице, так что нет смысла жаловаться. Зато здесь тихо и даже почти безлюдно, пока остальной Город-во-Льдах сходит с ума.

— Добрый день, — поздоровался он с хозяйкой. Она промычала что-то, не отрываясь от своего занятия. — Есть свободные комнаты?

— Чердак. Или без окна.

— Простите?...

— Без окна. С выбитым стеклом, — снисходительно пояснила женщина. Мей поразмыслил; весна на севере была порой странной и именовалась весной разве что исключительно формально. С тем же успехом он мог просто спать на улице.

— Тогда я займу чердак.

— Серебряник в день, — тряхнув головой, хозяйка подняла взгляд, и Мей увидел, что у неё ужасное косоглазие. — И семь медяков за завтрак.

— Обойдусь без завтрака, — сказал Мей и развязал кошелёк.

Хозяйка достала учётную книгу и огрызком карандаша поставила крестик в одной из граф. Мей заподозрил, что писать она не умеет. Либо она вдова хозяина и гостиница перешла к ней недавно (этим можно объяснить сумрачное настроение), либо подменяет его, пока он в отъезде.

— Проводить или сам дойдёшь?

— Спасибо, сам.

Завершив нехитрую процедуру, Мей снова подхватил сумку и поднялся по лестнице. Как и следовало ожидать, чердак оказался до невозможности пыльным и набитым каким-то хламом — а ещё таким же промёрзшим, как всё здесь. Да и надежда на то, что в постели нет клопов, была слабой. Впрочем, жить доводилось и в худших местах — тем более, здесь он только на время ярмарки.

Ярмарка в Городе-во-Льдах была, во-первых, значимым событием, которое он ещё не видел и на которое стоило посмотреть, а во-вторых — хорошим поводом покинуть Город-над-Пещерами, правители которого явно намеревались нарушить условия их договора и загнать его в пожизненную кабалу. Те несколько месяцев, что Мей провёл при их дворе, были, несмотря на удобства, деньги и почёт, далеко не лучшим временем в его жизни. Как и всем прочим, им требовался его Дар — и, как все прочие, они ровным счётом ничего в нём не смыслили. Судя по их вечному недовольству, им казалось, что видения обязаны приходить к нему по некоему подобию расписания и, кроме того, всегда касаться именно Города-над-Пещерами, к тому же желательно быть ясными и немедленно объясняться самим же Меем. Его работа как секретаря (между прочим, одного из самых грамотных в той глухомани) их интересовала мало; однако, вскоре рассудив, какое стратегическое преимущество им даёт Мей, они определённо не собирались выпускать его из-под контроля. Мей не привык к такому обращению — за три с лишним года странствий он не заключил ни одного пожизненного соглашения и сразу честно сказал, что может уйти в любой момент. В конце концов — ушёл и возвращаться не планировал.

Мей сел на кровать и стал распаковывать вещи. Узел с одеждой и куча тетрадей с записями — вот, собственно, и всё, что у него было. Замер, прислушиваясь.

— Новое место, — зачем-то произнёс он вслух, нарушив пыльную чердачную тишину. Где-то за стеной спорили на незнакомом языке соседи — наверное, южане. Далеко же их занесло; хотя — кого только не заносит на ежегодную ярмарку в Город-во-Льдах. С севера его удобно прикрывают Старые горы, а на восток недалеко до моря.

Эта привычка — разговаривать с собой — появилась у Мея не так давно и изрядно его раздражала... Действительно, это снова было новое место — очередное, в который раз. Да, он насмотрится на диковинные товары, поговорит с людьми издалека, увидит столицу древнего Альсунга и те земли, где разыгрывались когда-то кровопролитные битвы за северное королевство мореходов и охотников. Должно быть, сходит в горы (надо будет поискать проводника), взглянет наконец-то на их вечно заснеженные вершины и на озёра, о которых говорят, что они прозрачнее самой Сини... Однако всё это, увы, давно не радовало его по-настоящему, хотя и занимало. Он не знал, что будет делать дальше и зачем на самом деле пришёл сюда. Он давно не знал, зачем куда-то приходит.

Конечно, Мея прельщала такая жизнь — эта абсолютная, завораживающе-пряная свобода и независимость. Он сам их выбрал. Но, покинув Город-на-Сини, он очень скоро начал ощущать, как это тягостно — быть словно быком, которого гонят куда-то жалящие оводы, или перекати-полем, которое не в состоянии сохранять неподвижность. Не иметь места, куда хотелось бы возвращаться. Хватало пары дней, чтобы любые впечатления наскучили ему.

Разумеется, он любил родных, с трепетом хранил и часто перечитывал каждое письмо от сестры, написанное коряво и с ошибками. Слава богам, они были счастливы. Совместными усилиями Мей, который пересылал в Город-на-Сини большую часть своих заработков от службы на высокопоставленных особ, и Эйтон, который арендовал помещение в Городе на свои сбережения и открыл преуспевающую лавку по торговле разным мелким скарбом, вытащили их из нищеты. Теперь они жили в другом доме — собственном; госпожа Кейла больше не была судомойкой, а Атти — торговкой. Атти вела именно такую жизнь, какой всегда хотела. Она искренне обожала Эйтона и ценила его робкую любовь, ей нравилась возня с хозяйством (хотя они даже позволили себе нанять кухарку), вечерние посиделки с соседками и, конечно, воспитание двух дочек-погодок — Кейлы и Инис. Мей так пока и не видел своих очаровательных племянниц. В каждом письме его просили приехать — и с каждым ответом он обещал сделать это, как только сможет, чувствуя себя последним подлецом. Он понятия не имел, когда наберётся сил для этого и наберётся ли вообще.

Первые месяцы после отъезда он провёл в Долине Отражений, продолжив обучение у Гэрхо; его встретили радушно, как в прошлый раз — и, как в прошлый раз, проводили без особых огорчений. Чуть ли не первым делом Мей заявил Гэрхо, что хотел бы научиться драться на мечах — ему некуда было деть накопившуюся злость. Гэрхо удивился, но не стал вдаваться в расспросы, и Мей где-то полсотни рассветов встречал, покрытый синяками и ссадинами, с тупой болью в мышцах и готовясь опять обливаться потом. Но ему нравилось — это отвлекало; можно было не думать ни о чём, кроме себя и противника, ни о чём, кроме того, куда в следующий момент поставить ногу и как лучше отбить удар.

Гэрхо ничего не спросил об Анне, и за это Мей был благодарен ему больше всего. Он только изредка посматривал на него с задумчивым сочувствием, когда забывал о своей обычной язвительности.

Мей ушёл из Долины осенью, исходил много земель, много видел — и не видел ничего. Города и деревни, замки, люди — уже немало, конечно, но ему вечно чего-то не хватало. Он старался ни к кому и ни к чему не привязываться, потому что каждый раз знал, что вскоре уйдёт; что-то непрерывно тянуло его дальше — может быть, Дар, а может быть, что-то, чему и не подберёшь имени.