Бинго Морихаси - Devil May Cry 5 -Before the Nightmare-

А сестра что ни день — спит и видит, как бы поехать в Фортуну. Даже теперь, спустя столько лет, Рок так и не понял, что за мания это была: любила ли Алисса Агнуса? Или же просто упрямилась до последнего?

Через пару лет после того, как вскрылась болезнь, Алисса скончалась. Умерла, так и не добравшись до Фортуны.

А Рок всё искал, всё искал ключи Николетты, но нет, так ничего и не нашёл.

— Эх… — вздохнул Рок, подхватил ящик с инструментами и понёс наверх — снимать дверь в комнате дочурки. Ему не очень-то хотелось совать нос куда не следует, тем более в любой другой раз дело бы точно запахло керосином — вот крику было б! — но тут Рок подумал, что Николетта, раз собралась жить отдельно, возможно, просит его в последний раз. И раз последний, то Рок как-то да переступил через себя.

«Вот же племяшка, а!» — думал Рок, отвинчивая петли.

Конечно же, как только Алисса скончалась, Рок удочерил Николетту. И на то были свои причины.

И первая из них — он страшно гордился Николеттой и тем, что смог её вырастить. Естественно, пришлось и по дому похлопотать, и горя с бизнесом хлебнуть…

А ещё Рок гордился тем, что Николетта сама, без тычка, без намёков, сделалась оружейницей. Прямо как он сам, когда нахватался всякого от Нелл.

И ведь «дочурка» ни черта не знала о бабушке!

Рок и не собирался говорить с Николеттой о Нелл. И оружейному делу учить не собирался. Может, девчонка вообще ни разу за жизнь не думала, кем ей быть?..

Но тут Рок вспомнил о том дне, когда Николетта возьми да и выдай, что хочет мастерить пушки.

Как-то раз Рок пристреливал пистолет — клиент заказал, — и тут Николетта, мастерившая что-то в своём уголке, радостно запищала:

— О-о-ого! А-а-а что это?! К-красивые так-к-кие! — запинаясь, кое-как протараторила Николетта, ну точно сам Агнус! В руках дочурка держала фото с двумя пистолетами — те принёс один из клиентов пару-тройку месяцев назад.

— А-а, это ма...кхм — Рок хотел сказать «мамины», но осёкся. Однажды с этим «мамины» он уже попал впросак: племянница подловила. — Моя мама сделала. Недавно владелец этой парочки забегал, вот я и сделал фото на память, — договорил он.

— Т-твоя мама? Это ведь моя б-бабушка?! Ничего себе! — завопила Николетта и улеглась на полу, а о своей поделке — и думать забыла, так любовалась фотографией.

— На мамины пушки я, конечно, насмотрелся, но эта парочка — настоящее произведение искусства. Их имена — Эбони и Айвори.

Про имена пушек рассказал тот самый клиент, добавив, что те символизируют противоположные цвета.

А сам представился Данте.

Когда Рок принимал заказ, он вспомнил про гравировку и спросил: «Данте? Не Тони Рэдгрейв?»

И ведь и правда — на пистолетах значилось: «For Tony Redgrave».

На что клиент ответил, мол, назвался так, когда встретил Нелл.

Обычно подобная отговорка — верный повод насторожиться: именное оружие так просто не купишь. Нередко случалось, что владельца обокрали, убили или каким-то ещё способом вынудить передать их, но Рок ничего такого не заподозрил и только бросил:

— Понятно.

А причина проста: посмотришь, как этот Данте обращается с пушками, и всё сразу встаёт на свои места. Плюс Рок заметил, что и пистолеты-то необычные: такое оружие не каждому человеку, не каждому монстру дашь — лишь тому, кто намного страшнее, суровее и беспощаднее.

Рок, понятное дело, не верил во всякую чертовщину, как и в то, что мать могла вот так просто взять и задумать такие пистолеты. К тому же клиент по имени Данте казался человеком незаурядным.

«Она и правда могла подогнать пистолеты под него…» — сообразил Рок, осматривая дуло. Да только одна мыслишка не давала ему покоя…

— Вопрос стоит в техобслуживании, вот только, кажись, ничего не сломано. Конечно, отказывать не стану, это ж мой хлеб.

Рок уже понял, что пистолеты повидали многие сражения и всё равно работали исправно. И если бы владелец не заботился о своих игрушках, Эбони и Айвори не протянули б так долго.

Данте вдруг указал на гравировку:

— Поправь-ка.

Под его пальцем, чуть ниже надписи «For Tony Redgrave», красовалась ещё одна:

«By .45 Art Warks».

Рок, упустивший её из виду, поразился:

— Мама...

Та самая надпись, какую он с таким старанием накалякал на той медальке! Та самая, где он допустил такую глупую детскую ошибку! А мама, пусть и покинула Рока так давно, всё равно помнила и нашла ей применение.

— Работа посмертная... Всё так и осталось, — добавил Данте, глядя, как дрожит перед ним оружейник. — И вот я подумал, надо бы исправить это дело. Объясняться со всеми — та ещё морока. Но в округе все оружейники ни о чём. Неохота отдавать моих красавиц, — поглядев Року в лицо, Данте улыбнулся. — И если кто и может справиться с работой, то только ты. Как считаешь, Рок Голдштейн?

Потерев веко, Рок всхлипнул и, дрожа губами, выдавил из себя тоненьким голосом:

— Вот же глупость! На таких красавицах ей места нет!..

Тогда Рок и знать не знал, что там приключилось у Данте. Оружейника это интересовало в последнюю очередь.

Важно было другое: Данте абсолютно прав. Если кому и надо было исправить глупую ошибку, так это Року — сыну Нелл Голдштейн и виновнику опечатки.

В то время Рок считал, что если исправит гравировку, то наконец-то избавится от своего проклятия, преодолеет тот разрыв между ним и матерью и станет полноценным мастером.

«Вот же! Ещё скажи, он в курсе, что и как, потому и попросил именно меня!» — думал он, понимая: вряд ли этот Данте настолько добр, чтобы рассказывать такие вещи каждому встречному-поперечному.

И что-то подсказывало Року: с таинственным незнакомцем по имени Данте он больше никогда не увидится.

Сняв дверь, Рок, наконец, зашёл в комнату племянницы и стал собирать вещи, фотографии и всякие журналы в коробку.

— А по отцу-то скучала… — пробормотал он, пока вглядывался в слово «Фортуна» на одном из журнальчиков и размышлял, зачем же Николетта подалась в тот городишко.

Рок понятия не имел, чем там занят Агнус, но сообразил, что дочурка рвётся в Фортуну ради него..

Ведь незадолго до отъезда Николетта выдала:

— Рок, я бросаю мастерить пистолеты. Бабушку мне не одолеть.

Вроде ничего такого, слова как слова, сказанные, казалось, без особой причины, но Рок понимал лучше всех, что они значат: и сам-то не первый год терзается мыслью, что маму не превзойти.

— А что тогда? За те странные штуки возьмёшься? — спросил он, а Нико покачала головой.

— Ещё не знаю. Попробую там… всякое. Лишь бы оружие. А там — пока не доберусь до такого уровня, что аж произведение искусства!

— Как знаешь...

На деле Рок очень обрадовался.

Сам он старел и мать, ясное дело, превзойти не мог, но вот племянница, раз переняла эту страсть к оружию, вполне могла догнать Нелл Голдштейн.