Корнелия Функе - Повелитель драконов. Перо грифона [litres]

– Они еще пожалеют, что заперли тролля в клетку, как канарейку! – прорычал Хотбродд. – Это было с их стороны неумно, да. Очень неумно!

– Хотбродд! – тихо окликнул его сверху Барнабас, прежде чем лезть дальше. – Не увлекайся там! Если дерево зашевелится слишком сильно, Краа может проснуться!

Хотбродд недовольно фыркнул, и Барнабас взмолился всем богам – покровителям животных, чтобы он сумел сдержать свою жажду мести. Непростая задача для тролля.

Надежда… Да, удача ночной экспедиции во многом зависела от нее.

Барнабас прекрасно умел лазать по деревьям, с тех пор как провел несколько недель в Калифорнии в кроне гигантской секвойи, наблюдая там трехтысячелетних древесных койотов. Но ему нужно было торопиться, потому что над ним ТерТаВа готовился высадить Лолу и Мухоножку в дворцовом гнезде Краа. Грифоны регулярно заставляли обезьян и попугаев обрезать ближайшие ветви, чтобы никто не мог подобраться к их гнездам. Но гиббон умел прыгать дальше, чем кто бы то ни было.

Когда Мухоножка увидел пропасть, которую предстояло перескочить ТерТаВа, он подумал, что сейчас весь их прекрасный план разобьется вдребезги у зеленых ног Хотбродда. Тролль подумал то же самое, глядя на ТерТаВа снизу, и хотел уже попросить дерево подхватить гиббона в случае чего. Но ТерТаВа уже был в воздухе. Он так ловко и бесшумно перескочил в мощную крону, что скорпионы-шакалы, охранявшие дворец Краа, даже не подняли головы. А ТерТаВа высоко над ними перепрыгивал с ветки на ветку, пока не оказался точно над огромным гнездом. Оттуда гиббон неслышно, как мошка, перемахнул на зубчатую крышу.

– Приехали! Даже падающий лист шумнее гиббона, – прошептал он Мухоножке и Лоле, высаживая их. Под ними на позолоченных взлетных площадках, кольцом длинных шипов окружавших дворец Краа, сидели скорпионы-шакалы. Их должен был нейтрализовать Барнабас. С помощью метко направленных стрел из перьевой ручки, которую Лола и Мухоножка, к счастью, нашли вместе с его рюкзаком в заброшенном дупле.

Но пока охранники Краа выглядели пугающе бодро.

– ТерТаВа, ты приглядишь за скорпионами-шакалами? – очень тихо произнес Мухоножка. Но ответа не последовало. ТерТаВа уже исчез. ТерТаВа, Патах, Купо… Всех их интересовало в эту ночь только одно: освобождение Шрии, грифона, рисковавшего жизнью, чтобы защитить их. Кто осудил бы их за это?

Оставалось только надеяться, что Краа не проснется, когда обезьяны будут выпускать Шрии из клетки. Мухоножка взглянул наверх. Корзину, где был заперт Шрии, охранял один сонный макак.

– Эй, хромункус! Ты не хочешь мне помочь?

Лола уже начала прогрызать глиняную крышу дворцового гнезда. Мухоножке она протянула пилку, которую сделал Хотбродд из особо твердой ракушки. Из их снаряжения уцелело лишь то немногое, что Лола и Мухоножка подобрали в дупле, но тролль умел превратить в инструмент любой камень. Он изготовил не только пилку для Мухоножки, но еще и несколько ножей, а также щиты и дубинки для Бена и Уинстона, чтобы в случае чего отбиваться от грифоновых когтей и клювов. А еще он сделал каждому участнику экспедиции, включая ТерТаВа и некоторых обезьян, деревянный панцирь по размеру. Патах, разумеется, презрительно отмахнулся от него, а когда Купо тихим голоском попросила и для себя нож и маленький панцирь на узкую грудь, Хотбродд рявкнул «нет!». Он припомнил маленькой лори, как она в дупле жадно протянула крошечную лапку за его резаком. Но в конце концов Купо получила и панцирь, и ножик точно себе по руке. В благодарность она вырезала удивительно похожий портрет тролля.

Да, Барнабас был прав. Хотбродд оказался очень полезным участником экспедиции. Ощущение твердого дерева под курткой немного успокаивало колотящееся сердце Мухоножки.

– По-моему, достаточно, хмелункус! – Лола сняла с плеча лиану, которую подобрал для них на деревьях ТерТаВа.

В крыше гнезда Краа появилась дырка, куда как раз могли протиснуться крыса и гомункулус.

– А как же скорпионы-шакалы? – Мухоножка перегнулся через карниз, окружавший дворец Краа с позолоченными зубцами. Эти твари и не думали спать! Один даже поднял голову и посмотрел на них.

Но Лола только пожала плечами.

– Барнабас ими займется! – бросила она и сунула Мухоножке лиану.

Мухоножка думал, что во дворце Краа ночью будет темно. К сожалению, он ошибался. Огромное гнездо, куда они спустились, было ярко освещено! На внутренних стенах полчища светлячков повторяли узоры фресок, которыми украсили гнездо обезьянки лори. Это были сцены из долгой жизни Краа. Они рассказывали о его службе хранителем сокровищ у трижды коронованного царя Камбиза и о битвах, в которых грифон летел перед армиями людей. Да, Краа не одного полководца сорвал с коня кривыми когтями и сожрал на глазах у его солдат. Он соскребал золото с царских дворцов и торжествующе выкрикивал свое имя в горячий ветер пустынь, по которым до сих пор тосковало его сердце.

Грифон рыкнул во сне, и Лола с Мухоножкой, еще спускавшиеся вниз по лиане, на мгновение замерли. Он продолжал сражаться в своих песчаных, расшитых золотом сновидениях. Краа спал посреди гнезда на возвышении, которое лори соорудили из костей его жертв. В мерцании светлячков оно сияло, словно полированный мрамор, и хвост-змея Краа извивался по гладкой поверхности, а когти его впивались в затылок невидимого врага. Грифону снились мрачные сны – как всегда с тех пор, как его занесло на этот вечно мокрый от дождей остров, где сын его сестры родился с нелепыми разноцветными перьями, как у попугая. «Это Чра виноват! – шептал ему во сне Накал. – Это Чра захотел лететь на восток». Накал был прав. Как же он сглупил! Но с тех пор Краа поумнел. Он не доверял никому. Никому! Рык, разнесшийся по гнезду, был таким грозным, что Мухоножка задрожал всем телом и замер. Лола, конечно, не стала его дожидаться. Она перелезла через Мухоножку и одним прыжком оказалась на возвышении, у самых когтей грифона. Но Краа ее не слышал. Его не разбудил даже стук сердца Мухоножки. Ах, когда уже оно привыкнет к опасностям – это сердце! Пора бы, кажется: случаев было достаточно. Но нет, оно каждый раз спотыкалось, бешено колотилось и стучало так громко, что Мухоножка боялся погубить все дело. «Прошу тебя! – взмолился он богу – защитнику гомункулусов и мальчиков (Мухоножка всегда представлял его сидящим в гигантской пробирке). – Прошу тебя, дай нам раздобыть это треклятое перо, не разбудив кривоклювое чудище!» Краа снова зарычал. Голова его лежала между огромными когтями, а крылья вздымались и опускались при каждом вдохе и выдохе.