Дмитрий Овсянников - Осколки Сампо [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Года не прошло от начала волнений, как хяме разбежались по домам и растащили крепость по брёвнышку – родные дворы и деревни, много лет скучавшие по крепкой хозяйской руке, теперь требовали починки. Опустевший каменный остов Хяменлинны остался торчать на острове гнилым зубом, пугая своим безмолвием суеверных моряков из чужих земель.

Последним с острова родичи утащили упирающегося Эрво Яреуса. Одряхлевший валто чуть не зубами цеплялся, страшно ругаясь и крича, что Хяменлинна – его дом родной, однако дети и внуки не уступали ему в упрямстве. Старика увезли в родную деревню, где он, потеряв остров из виду, удивительно быстро утешился и даже несколько окреп, точно заново помолодел. Теперь он с удовольствием любовался цветущими лугами, удил рыбу в озере, много времени проводил с правнуками. Малыши его очень любили, и сам дедушка Эрво – только так теперь его и называли, былые прозвища навсегда остались на острове, – привязался к ним всем сердцем, мастерил для них игрушки, рассказывал сказки и были. Бывший властитель Хяменмаа доживал свой век в покое и радости. Единственным, что изредка печалило старика, был вопрос самому себе: как же я, глупый, раньше не замечал и не ценил всего этого?

Большая лодка, снаряжённая для дальнего морского похода, скользила вдоль извилистых шхер Суоми, держа путь к северо-западу, чтобы за изгибом побережья повернуть на север – в Туманное море. Позади остались владения хяме, и справа по борту потянулись берега безлюдные и дикие.

Жителям земель Калевы не привыкать к частым сменам погоды, особенно у моря – солнечный день словно играет в чехарду с пасмурным, и людей то пригревает солнцем, то поливает холодным дождём, то треплет внезапными порывами ветра. Но едва лодка вошла в Туманное море, как непогода сделалась постоянной. Низкое небо, насколько хватало глаз, со всех сторон обложило тучами, дожди почти не переставали, а пронизывающий ветер с севера так и гнал лодку вспять. Казалось, что сама природа Туманного моря зло потешается над попыткой четырёх человек пробиться сквозь ее завесы. Путникам все чаще приходилось останавливаться, пережидая непогоду на островах и в шхерах, двигаясь вперёд лишь во время коротких затиший.

– Как в начале лето ясное, так потом оно ненастное! – приговаривал Уно с каким-то мрачным удовольствием, которое понятно только ворчунам-хяме. Хозяин лодки сидел на корме, работая рулевым веслом и изредка советуясь с Антеро. Свой суконный треух Уно натянул чуть не до носа.

Нельзя сказать, что решение отправиться в Похъёлу обрадовало спутников Антеро. Как ни разнились между собой предания народов, населявших земли Калевы, любой человек, будь он вепсом или ижором, ингром или карелом, саво или хяме, помнил, как отозвался о стране, лежавшей далеко на севере, герой былых времен Ильмаринен:

Туманная Сариола… Ни одна страна не могла бы похвалиться большим числом названий на языке финнов и карелов, и каждое из тех имён дышало неприязнью и страхом: Темная страна – Пиментола, Спящая страна – Унтамола, Холодное селение, Жилище людоедов!.. Чаще всего края, лежащие у подножия Вершины мира, величали Похъёлой – дальний север называли Дном, а хорошее место дном не назовут.

Долгими зимними вечерами, когда вьюга завывала в верхушках сосен, хлопала ледяными крыльями по крышам, стучала в закрытые ставни, в домах вздрагивали огоньки лучин, и старики-рунопевцы состязались между собой, рассказывая о Похъёле такое, отчего не то что детям – иному взрослому делалось жутко.

Дорогу в северный край не раз перерезали широкие расселины без дна, пышущие подземным пламенем; от железных шкур огромных волков и медведей, рыскавших в лесах Пиментолы, отскакивали закалённые стрелы и рогатины; из бескрайних болот поднимали головы гадюки толщиной с вековую сосну; орел-исполин, усевшись на вершинах похъёльских скал, хватал клювом и заглатывал целиком неосторожных путников. Народ Похъёлы в совершенстве владел искусством тёмного колдовства и не жаловал чужеземцев. Где-то там, среди ледяных пустошей, на берегах реки мертвых Туонелы устроил свой трон ужасный Хийси – бог мрака и холода, хозяин всего злого и вредного, что только есть на свете…

Когда много лет назад Антеро спросил ведуна Вироканнаса, что в Похъёле страшнее всего, старик разом помрачнел и коротко ответил: «Люди».

– И верно говорят, что омут тих, да ветихинен лих! – Кауко куражился больше всех, стараясь не показать страха. – Говорил сувантолайнен, будто я непутёвый и сдуру себя не жалею, а сам взял да в Похъёлу идти удумал!

– Там героев пожирают, там мужей бросают в море… – Тойво, сколько ни старался, не мог выбросить из памяти вертевшиеся там слова старинной руны.

– Я уже бывал там, – с виду Антеро оставался спокойным, но сквозь спокойствие рунопевца, точно небо сквозь гущу ветвей, проглядывало чувство не то тревоги, не то надежды. – Как видите, не сожрали.

– Сытые были! – фыркнул Уно. – Давайте уже в путь, а то зима настанет, пока вы тут языками чешете! – скрытный хяме не хотел, чтобы его уход попал на глаза сородичам.

С юных лет знатный викинг учился владеть оружием – и делался сильным и смелым; учился бегать на лыжах – и делался быстрым и выносливым; учился слагать стихи – и делался красноречивым; учился хитроумной игре, в которой сражались между собой на клетчатой доске резные фигурки – и обдумывал свои дела далеко вперёд. В этом деле ярлу Торкелю Ворону не было равных.

Конунг шведский не ошибся, поручая своему родичу возглавить торговый поход. Он понимал, что викинги превыше всего ценят в своих вождях удачливость, а мудрый Торкель всегда знал, как следует поступить, чтобы сделать удачу своей спутницей. Удача сопровождала ярла на торге в богатом Хольмгарде, удача последовала за викингами, когда те решили не останавливаться и двинулись вглубь славянских земель.

Шведы то торговали, то нанимались к князьям руссов и участвовали в сражениях. Дружинники Торкеля уже давно позабыли скуку перехода через Карелию и Ингрию; они делили богатую добычу и не без злорадства вспоминали отставших на озере Нево норвежцев – пускай теперь блуждают в финской глуши!

Середину лета викинги встретили на торге близ города на юге Гардарики. Торг этот мог бы соперничать в богатстве с торгом в Хольмгарде – куда уж там Бирке или Виипури! Здесь можно было встретить не только руссов, но и множество иноземцев – ромеев, хазар, людей из иных народов, названия которым Торкель не знал. Всякий приходил с тем, чем был богат, и диковинного добра было столько, что не перечислить. Казалось, что если есть на свете чудесное Гротти, то находится оно где-то здесь, и помолы его неисчерпаемы.