Дмитрий Овсянников - Осколки Сампо [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Что до валто Эрво Яреуса, он не только управлял строительством из Вахвы, но и нередко появлялся в Хяменлинне сам. В такие дни он неторопливо обходил весь остров, по-хозяйски оглядывая каждую кочку и бесконечно ворча, раздавал указания направо и налево, старался сам приложить руку ко всем работам наравне с простым людом, благо, был он на редкость мастеровит. Валто любил встать рядом с работающим человеком и наставлять его так долго и въедливо, что мало кому удавалось вытерпеть; порой он забирал инструмент и продолжал сам. «Лучший среди работников, – ворчали хяме. – Вот и строил бы всё один!» Яреус и рад был бы выстроить крепость от первого камня до последнего конька крыши своими руками, но под силу ли такое человеку? Изнурив себя за день, к вечеру валто ворчал пуще прежнего, сердито грозя бросить все к Хийси и уйти в лес. Недаром Эрво Надежного за глаза называли Сварливым!

Часто приплывал на остров и кузнец Уно, тот самый, с которым Антеро познакомился на совете старейшин в Вахве. Обыкновенно работавший в кузнице селения, Уно также нёс трудовую повинность на строительстве крепости. Молодой человек лет девятнадцати-двадцати, кузнец с виду ничем не выделялся среди сородичей – низкорослый и кряжистый, несколько неуклюжий с виду, но наделённый богатырской силой; на широком лице – ни следа усов и бороды. В один злополучный день Уно, стоя над обрывом, в числе прочих поднимал на веревках груз брёвен, привезённых из Вахвы, а разыгравшийся не на шутку морской ветрище то ненадолго стихал, то рвал безудержно. В тот миг, когда поднятые брёвна оставалось только втащить да отвязать, внезапный порыв ветра едва не свалил Уно с ног, и то ли худая изначально, то ли перетёртая о камни веревка лопнула в его руках. С нестройным грохотом поскакали вниз по склону тяжёлые брёвна, одно из них словно нарочно кувыркнулось в сторону находившихся рядом сходен и разнесло их начисто.

На беду поблизости оказался сам валто Эрво Яреус. Мельком глянув вниз и убедившись, что никто из людей не пострадал и помощи не просит, он обрушил всю свою застарелую досаду на попавшегося под руку Уно.

– Ты что делаешь, негодный?

– Так вот… – Уно до сих пор сжимал в руках обрывок веревки. Его открытое, почти детское лицо выглядело растерянным.

– Что «вот», увалень?! – бушевал валто. – Что «вот»? Нет, это надо быть таким обалдуем?

– Или первый раз за десяток лет здесь рвётся верёвка? – стал защищаться кузнец. – Никому же худого не сделалось, так и огорчаться не стоит!

– Не сделалось! – валто был не в духе и слушать не хотел. – Не сделалось! Это ручонки твои кривые ничего не стоят! Вот как ты это подстроил, а? Как?

Большинство хяме отличались завидным хладнокровием, но нет-нет да выходили из себя, становясь просто страшными: даже в гневе они не показывали чувств, и выдавали их разве что не к месту громкая речь да дурные поступки, подсказанные нахлынувшей яростью. То же произошло и с Уно.

Буркнув «Сейчас увидишь, как!» кузнец вытянул из-за пояса топор и подошёл к бревнам, уложенным неподалёку от края обрыва, намереваясь спустить их следом за первыми – достаточно было вышибить из-под них подпорки. Тут же несколько подоспевших на шум парней ухватили его за руки.

– Не надо держать меня, я не бешеный пёс, – сказал уже остывший Уно, после чего обратился к валто: – Ты прав, почтенный Эрво! Здесь случилось неладное! Случилось и происходит до сих пор, клянусь горнилом!

– Что же?

– Целый народ кладет жизнь, здоровье и добра без счёту на чужую блажь. Вся Хяменлинна, какая она есть – лишь прихоть тервасканто, а проку от неё нет! И не будет. Разве не видишь ты, что на острове не прожить сразу многим? Разве не видишь, правитель всей Хяменмаа, во что превращаются наши деревни, пока лучшие мужчины пропадают здесь, их сыновья растут без отцов, а пашни зарастают соснами? Разве не видишь, разумный хозяин, как дорого обходится всем игрушка безумных старейшин?

Эрво выслушал, не проронив ни слова. Его глаза нацелились на Уно двумя отточенными копьями.

– Дерзкий мальчишка! – просипел он наконец. – Как разговариваешь с валто? Или ты один умнее всех старейшин? Ужо тебе… В каменоломни его! На четыре седьмицы!

Каменоломни располагались вблизи Вахвы – мужчины поочерёдно отправлялись туда по нескольку человек и выворачивали валуны из прибрежных скал, чтобы затем на больших лодках и плотах отвезти на остров. Работники сменялись через каждые семь дней, но Уно предстояло провести на чёрных работах целый месяц.

– Не серчай, земляк, – люди, отвозившие кузнеца к месту наказания, искренне ему сочувствовали. – Не по своей воле мы. Эк хватил Сварливый – за слова только на четыре седьмицы… Как Вахве без кузнеца?

– Постоит – не рухнет, – Уно смотрел в сторону Хяменлинны немигающими глазами. – Как и вся Хяменмаа без хозяев. Потеха в том, что через три дня я и так в свой черёд пошёл бы камень добывать. Не на четыре седьмицы, правда, на одну всего – но где наша не пропадала!

Прошла неделя, к концу подходила вторая. Работникам в каменоломне пришли на смену Антеро, Тойво и Кауко. Странники с радостью вызвались сами – Антеро заметил, что младшим товарищам невмочь больше терпеть недружное многолюдство Хяменлинны. Он и сам уже убедился, что среди хяме искателям Сампо делать нечего, и медлил с уходом только потому, что не придумал ещё, куда идти дальше. В скалах и встретил их Уно, к которому сменявшиеся на добыче камня соплеменники уже примеряли кличку – Каменный исанто.

…Во время отдыха Уно сидел у берега моря на прикрытом старой овчиной камне и что-то скоблил ножом. День близился к закату, но света было вдоволь – в Хяменмаа стояла пора белых ночей. Взглянув мельком, Антеро изумился – дощечка в руках хяме покрывалась искусной резьбой, изображающей летящих гусей и уток. Привлекал внимание и нож, очень короткий и широкий, с толстой березовой рукоятью – этакий медвежий зуб из железа и дерева. На клинке причудливыми узорами расходились следы нескольких ковок.

Заметив взгляд карела, Уно протянул ему и дощечку, и нож:

– Вот. Моя работа.

– Такое сделать – большим мастером быть, – признал Антеро, возвращая нож кузнецу. Способность коротких и толстых, похожих на берёзовые поленья, ручищ хяме к тонкой работе казалась удивительной.

– Не хвали меня напрасно, – отмахнулся Уно. – Я кузнец совсем негодный.

– Что так?

– Был бы хорошим – сумел бы сковать сани из ссор, вожжи из бранных слов, кнут из несчастий, лошадь из тоски! Уехал бы отсюда, куда глаза глядят! Подальше. Да хоть бы к рюсся! – хяме называли венедов шведским словом, смешно коверкая его на финский лад.

– Зачем так далеко? – удивился Антеро.

– А я их язык не знаю, – просто отвечал кузнец. – Пусть хоть изворчатся по-своему – мне все нипочём будет.