Оберон Ману - Падение Коцита [СИ]

Так вот, сквозь кожу резинового воздуха протиснуться человеку сложнее, чем озёрной насекомой, по натяжению водному бегающему, в саму воду провалиться.

Однако ж молодец Гаян. Протиснулся. И сразу же замер, хотя — и это по всей цепочке от Соединённой его до богини почуяли, — нестерпимо возжелалось ему за голову схватиться. Потому как резиновый воздух свойство имеет: из любого существа самый что ни на есть жуткий его страх вытащить и раздуть неимоверно. А как дёрнется кто от страха своего подальше отскочить, — тут ему и конец. Резиновый воздух своего не упустит: все кости переломает, и все соки изнутри тела через поры в коже наружу вытащит.

Но сдержался Гаян, не дёрнулся. Молодец. И дело тут вовсе не в нити живого мха, за чьи кончики он и она по обе стороны барьера держались. Живой мох только тогда путеводной нитью служит и от проявления страхов внутренних оберегает, когда оба его конца по обе стороны резинового воздуха на волю выглядывают. А до того по его нити даже мыслями не обменяешься, во как. И шёл Гаян всё пространство ужаса сам по себе. На силе взгляда последнего в глаза отныне Соединённой с ним держался. На том незримом, на том тончайшем, что только для двоих существует, над чем даже тёмные боги не властны.

И — прошёл. Уцелел. Выжил. Выполнил.

И как только он сквозь вторую кожу резинового воздуха по ту сторону вылез, выпал, протиснулся, — тут же по нити живого мха прямо в отныне Соединённую с ним, и через всю цепочку подземно стоящих людей, и в голову богине весть о нём вышла. И все, кто внизу был, состояние его ощутили. И дрогнули многие. Ну, женщины, в основном. Потому как понятно стало всем: продлись пространство резинового воздуха ещё на пол-столько, да даже на четверть-столько, — и мог бы и не пройти.

Ну, в общем, всё хорошо, что хорошо кончается. Вдоль нити из живого мха уже любой мог идти безбоязненно. Когда поверх него ступаешь, одной ногой по одну сторону, другой по другую, — страхи твои внутренние так внутри и остаются, наружу не вылазят, со всех сторон не окружают и с ума не сводят.

Так что обратно шёл наш герой уже совершенно другим человеком. Да оно и понятно: через ТАКОЕ пройдя, прежним уже не останешься.

Когда стало ясно, что на этот раз всё позади, богиня дала команду на общий отход и общий отдых. Нет, кто снаружи оставался, все эти змееловы-собиратели, дежурные по лагерю, — они свою работу как делали, так и продолжали делать.

Но вся цепочка людей, что под землю спускалась, — всем отдыхать. И откат тяжёлый от одинокого героя на всех распределился, и когда ещё только туда шли, все свои силы душевные тратили, частицу себя Гаяну отдавали. Так что отдых заслужили все.

В том числе — и богиня.

На отравленном разъедающей мутью участке пути бойцы ходили попарно. На ту сторону резинового воздуха пошли четверо. Так порешили на военном совете из богини, вождя и старшего человека боя. Потому как богиня почуяла, что следующее препятствие окажется и проще, и сложнее одновременно.

Каким образом такое возможно, — понять сложно. Без божественной головы, разумеется. Но своей богине люди племени — доверяли. То есть не проверяли каждый раз её слова, не обдумывали, не искали невесть чего запрятанного. Свою богиню люди уже воспринимали как частицу своего сообщества, частицу себя.

Забавно, конечно. Это, в смысле, о словах. Вот слово — «вера». Оно означает согласие без сомнения. Тебе сказали, ты и поверил. То есть, согласился со сказанным, не сомневаясь в нём. То есть, изменил своё поведение, не задумываясь над причинами и последствиями. Это говорит о твоей слабости, об отсутствии личной силы, о том, что твоим поведением способен управлять любой, умеющий говорить. Таких светлые боги называют даже не «новыми», а «новейшими» людьми. Несчастные существа. В смысле — новейшие.

Доверие — дело другое. Что сразу же становится понятно из обычных, обыденных, привычных, неразрывных сочетаний слов: «заслужить доверие», «заслуженное доверие», «заслуживший доверие». То есть, то или иное существо рядом своих поступков доказало, что его язык не раздвоен, что его слова не расходятся с делами. И что своими поступками они: он, она, — без разницы, — при совместных действиях как бы соединяются воедино, становятся, пусть временно, на время какого-либо совместного занятия, — частицей более крупного сообщества, единого в своих поступках, устремлениях и помыслах. Как единый организм. Как единое тело. И доказавший сие как бы переводится ни иную ступень взаимоотношений. Разве ухо враждует с глазом? Разве нос способен причинить вред пальцу? Все части единого целого нуждаются друг в друге, дружат друг с другом, помогают друг другу. То есть — заслуживают доверие друг друга. На этой ступени взаимослияния слово также есть дело внутри всей системы данного сообщества.

Но, — прошу учесть особо, — в данном сообществе при обмене словами и поступками отсутствует опасение за собственную целостность. А это очень и очень важно в условиях господства мёртвого существования.

В изначальном мире, мире до Вторжения, желание нанесения вреда кому-либо отсутствовало как таковое: и в помыслах, и в устремлениях. Изначальные души изначально чувствовали своё общее единство. И их благорасположенность друг к другу являлась неотъемлемой частицей их сути, идущей от Абсолюта.

Мелкие потасовки между Прыгающими по Ветвям не в счёт, потому как не со злобы, а всё равно как лбами на бегу столкнуться.

А вера… Веру среди Новых Людей рекламируют, пропагандируют, и попросту навязывают. Всячески превознося, — на словах, — так называемых «верующих». То есть управляемых извне без сомнения в мотивах поведения управляющих. В общем, мы говорим, — верующие, подразумеваем — жертвы. Как оно и наблюдается при взгляде со стороны.

А своей богине люди — доверяли.

Чуете разницу?

Само прохождение пространства страха, то есть отрезка пути с резиновым воздухом внутри, благодаря нити из живого мха, — теперь являлось делом не смертельно опасным, а муторным. Неспешное, плавное, расслабленное, медленное, непрерывное волнообразное движение. Главное — не дёргаться.

Не дёргались. Шли, как надо. Прошли. Вышли. Выйдя, перевели дух. Постояли немного. Окончательно пришли в себя. Перенастроились на поиск в неизвестном месте. То есть: держи ухо востро, свой глазок — смотрок, чуять, чем пахнет и всё такое.

Выбор пути по-прежнему отсутствовал. Никаких тебе ответвлений, никаких тебе развилок, никаких развязок на ходы или лазы вверх или вниз. Всё протяжение подгорного прохода словно по натянутой нити выравнивали. Топ-шлёп. По прямой, как ворон летит.

Даже размер хода доныне не менялся. Да и как его делали? Не то проплавлено, не то прогрызено, не то вода проточила, только уж слишком ровно. Но больше всего похоже на воздушный пузырь. В смысле: когда Властелин Коцита горы эти насильно из недр земных поднимал, как будто специально тут воздушный пузырь оставил. Или сам дунул. Специальный ход. Особенный…