Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Исгерд

— Дорого нам обойдется твое радушие?

Старый душелов ухмыльнулся, будто кот, накрывший мышиную норку когтистой лапой. Желваки на его высоких скулах исчезли.

— Кроме беседы и нескольких откровений, над которыми я бьюсь который день подряд, мне от тебя ничего не нужно…

Хёльмвинд пребывал в беспамятстве, таком глубоком и безвозвратном, что пробудить его сумела бы лишь колдунья, наславшая тяжелый сон. Изольда верила: в конце концов, Вея Эрна так и поступит, получив от ветра все требующиеся сведения. И раз сама она помочь ничем не могла, то покинула тесную клетушку врачевателя, стараясь выбросить из головы образ истыканной чертополоховыми колючками руки в синих кровоподтеках.

«Наверняка Роза Ветров не придумала, как иначе связаться со своим подопечным, — уговаривала себя принцесса, — она делает это от безысходности…»

Но боль, которую совершенно точно испытывал верховный владыка, побуждала ее собственное запястье ныть и дергаться. Что именно стряслось с ветром? Совершенно точно утопленницы Лотарэ вынесли его из болота, как все обстояло потом, было не разгадать.

По пути в келью Таальвен пересказал, чем кончилось дело во дворце Давена Сверра после того, как колдунья его покинула, и, прибавив пару обрывистых замечаний насчет своего знакомства с Кетилем, вновь погрузился в размышления.

— О чем он хочет поговорить? Почему следовал за нами от самого трактира? Не из-за терновых ли узоров, вызывающих у тьер-на-вьёрцев суеверную неприязнь? — маялась предположениями Изольда.

Но приморский королевич не властен был подтвердить или опровергнуть ни одно из них. Чтобы не досаждать, она прекратила допрос и в поисках душевного равновесия принялась за снадобье от слепоты.

Отрешенный вид, чуждый даже такому ворчуну, как Лютинг Мак Тир, беспокоил Изольду, с другой стороны, потеря зрения мнилась вполне весомой причиной, чтобы пребывать в дурном настроении.

«Коли вдуматься, не так уж сильно хворь изменила Таальвена Валишера. — Принцесса с хрустом нарезала стебли калужницы. — Если и стал он более рассеян, то самую малость…»

После окончания всех приготовлений вскипяченный белокрыльник оставили стыть на выщербленном дождями подоконнике, а сок из цветов речной змейки заботливо сцедили в чашу, которую одолжил Изольде седой подслеповатый знахарь. Плеснув ледяной воды в таз, она умылась и привела в порядок одежду, насколько это вообще было возможно после всех передряг, выпавших на ее долю. Чем же теперь заняться?

Раздумывая, стоит ли отчищать рубаху Таальвена от пятен, Изольда отерла о штанину запачканный соком ветряной кинжал и шепнула смущенно:

— У тебя все рукава в глине… Хочешь, я отстираю?

В другой раз Лютинг бы улыбнулся, пошутил о нелегкой доле северинской принцессы, но нынче, когда пульсирующий комок безымянных чувств сводил его с ума, мочи смеяться не было.

— Впрочем, — сама себе возразила терновая колдунья, — сапоги у тебя зелены от тины, а штаны заляпаны грязью выше некуда. При таком параде несколько глиняных разводов смотрятся вполне уместно. Я бы не стала возиться, только лицо бы умыла…

Лицо… Светлое, как образы богов, безупречное… Во мгле Таальвен нащупал тонкие очертания Изольды, попытался, как прежде, заслониться от сущего запретными мечтами о ней. Но безумие, наполняющее тело от макушки до пят, не утихало.

«Давай же! — громыхало под ребрами, — ты почти у цели, почти обрел то, что было утрачено сотни лет назад…»

Хотелось вскочить, признаться Изольде, что он знал это место — чужое и одновременно привычное до закутка… Всю дорогу от Драконьих озер до Болотного царства Лютинга тянуло именно сюда. И вот он пришел в Удел душеловов — оглушенный, на негнущихся ногах, как щенок на свист хитрого псаря. Дабы позволить случиться тому, что предначертано… Но сила в стенах таинственной крепости чересчур сокрушительна…

— Пойдем ужинать, — наконец выговорил Таальвен, неспособный облечь в слова захватившие его чувства. — Цветочному отвару все равно нужно время, чтобы охладиться.

— Идем… — Пальцы послушно потянули за дверную ручки. — Надеюсь, хоть нынешним вечером нам не придется спасаться от лиха.

— Теперь, когда все подкрепились и долг наш, как хозяев чертога исполнен, настала пора потолковать начистоту. — Кетиль залпом допил вино из тяжелой чаши. — Покуда хмель не ударил в головы…

Сказано это было скорее для красного словца, поскольку Таальвен Валишер к крепким напиткам не притронулся, а Изольда пригубила лишь самую малость, довольствуясь колодезной водой.

По лицам Сурта и Форкоша — двоих волчьих братьев, ужинавших с гостями и, как видно, привыкших к подобному крепкому питью, — также не читалось ничего, кроме молчаливого интереса, хотя кубки их то и дело пустели.

— Даму советую спровадить спать — от греха подальше… — не глядя на принцессу, предложил лиловоглазый фейлан. — Но это уж на твое усмотрение.

— Она останется… — В обогретой щедрым каминным пламенем безлюдной трапезной, после сытного ужина Лютингу стало заметно легче. Звуки больше не двоились, выворачивающий внутренности спазм поутих.

— Как бы тебе не пожалеть о своем решении…

Белесый взгляд чиркнул по темной фигуре Кетиля, и тот обезоруженно откинулся на спинку стула.

— Воля твоя, Западный ветер, но после не сетуй, будто не предупреждали…

Сурт и Форкош, не раскрывавшие ртов, переглянулись, и ядовитая змейка недобрых предчувствий скользнула у Изольды от груди к животу. Хорошенькое начало!

Но приморский королевич даже позы не сменил, равнодушный к сомнительным намекам.

— О чем ты хотел расспросить?

В поисках подходящего зачина Кетиль побарабанил по дубовой столешнице, протянул обтекаемо:

— Откуда ты взялся такой, Таальвен Валишер?

— Из Приморского королевства…

Скрывать свое происхождение Лютинг не видел смысла.

— И в том потерянном краю действительно не слыхивали о душеловах?

Безразличное движение плеч, означавшее «нет», не испортило седому фейлану настроя. Подперев кулаком подбородок, он продолжил:

— Возможно ли, что в неведении пребывают и сами обладающие даром?

— Я с ними не знаком…

— О, понятно… а среди членов твоей семьи не было никого с необычайными способностями?

Все еще не замечая, как беседа принимает губительный оборот, Таальвен отряхнул рваную бахрому манжет.

— Смотря что ты подразумеваешь под этим описанием. Многих из моих предков — мореходов, завоевателей — можно назвать выдающимися людьми… Столетия тому назад они высадились на голос морское побережье и научились выживать там, где другие умирали от голода…

— Есть чем гордиться, — одобрительно хмыкнул душелов. — Но меня интересуют таланты, связанные с внутренними порывами…