Екатерина Бэйн - Краути [СИ]

— Хватит таращиться на меня, — отрезала она, — лучше принеси полотенце и останови кровь.

Поскольку она уже лет двадцать не говорила ему «ты», князь был поражен еще больше, но к нему вернулась способность мыслить.

Он усадил Аурин на циновку и безропотно отправился за полотенцем, позабыв, что для этой цели было достаточно кликнуть слуг. Аурин молчала, обхватив порезы пальцами. О боли она как-то позабыла. Госпожа Томин негодующе фыркнула.

— Ты когда-нибудь перестанешь на меня смотреть? — наконец не выдержала она, — что интересного ты увидела?

— Я услышала, — пояснила девушка.

— Хм. С тобой пообщаешься, и не то станешь говорить.

— Боги! А я думаю, что-то выражение знакомое!

Госпожа издала сдавленный вскрик ярости, но тут вернулся ее сын с полотенцем.

— Вы могли бы поторопиться, сын мой, — вместо выговора Аурин госпожа Томин решила сделать выговор собственному ребенку, — она может истечь кровью.

— Откуда я знаю, где они лежат? — разумно отозвался он, присев перед девушкой и попытался обернуть ее руки полотенцем.

Достаточно неумело, между прочим, при этом прижав как следует ее раны, отчего Аурин закусила губу и издала какое-то шипение.

— Сейчас придет доктор, гимин, — успокаивающе произнес он.

Она мотнула головой, готовая в тот момент согласиться с чем угодно, лишь бы князь наконец выпустил ее многострадальные руки. Заметив, что девушка уже не просто бледная, а бледно-зеленая, вмешалась госпожа Томин:

— Не сжимайте так сильно, сын мой.

Тут в комнату вбежал запыхавшийся доктор Илли. Его приход произвел большое впечатление, так как об Аурин снова забыли и вперились во входящего ледяными, неприязненными взглядами.

— Так вы исполняете обязанности врача, Илли? — проговорила госпожа Томин, сдвинув брови и всем своим видом напоминая разъяренную краути.

— Госпожа, боги, но я делаю все, что в моих силах! — запротестовал врач, присев перед Аурин, — что случилось? Откуда кровь?

— Она упала, — обвиняющее сказал князь, — и поранилась. И в этом виноваты вы. Где ваше хваленое мастерство?

— Позвольте, господин, — Илли был заметно расстроен.

Он быстро привел в порядок руки девушки, промыв порезы и перебинтовав их, отбросил в сторону окровавленное полотенце и погладил по плечу саму Аурин, которая на протяжение этой процедуры издавала полузадушенные звуки.

— Все уже позади, госпожа. Что с вами случилось опять?

— У меня закружилась голова и я упала, — отозвалась девушка, морщась от боли, — к тому же, произошло это совершенно неожиданно.

— Что вы ели? — встревожился он.

Аурин на мгновение забыла о своих ранах.

— Н..ничего.

— А раньше?

Она почувствовала себя не очень уютно.

— М-м-м… простите, я к. кажется, совсем… я забыла.

— Совсем? — Илли схватился за голову, — вы ничего не ели с утра, госпожа? Да как же вы могли! Я ведь предупреждал вас!

— Да, но я забыла. Как-то не до того было. Совсем из головы вылетело.

— Ты ничего не ела? — тихо спросила бледная госпожа Томин, — а как же… ведь ты должна была чувствовать голод.

— Нет, — девушка помотала головой, — после укуса трескучки я вообще потеряла аппетит. Поэтому и забыла.

— Так, — князь хлопнул в ладоши.

Вошедшая служанка склонилась в поклоне. Железным голосом он велел принести сюда поднос с ужином.

— Ой, да не надо, — пошла на попятный Аурин, — я совсем не хочу есть, просто ни капельки, честное слово.

— Это совершенно неважно. Есть вы будете.

Девушка умоляюще взглянула на доктора Илли, но тот отвернулся в сторону, полагая действия князя совершенно справедливыми. Есть Аурин в самом деле не хотелось, к тому же, она чувствовала легкую тошноту при мысли о еде и она прибегла к другому аргументу, вытянув вперед руки:

— Но я не смогу есть. У меня болят руки.

— Глотать сможете?

Аурин тяжело вздохнула и обреченно кивнула, понимая, что есть все равно придется.

Служанка внесла поднос и поставила его перед девушкой. Аурин окинула взглядом пищу, сглотнула ком, застрявший в горле и потянулась за ложкой.

— Так много нельзя, — предупредил доктор, — она не ела весь день, господин. Ей может стать плохо.

— Ясно, — отозвался тот и взяв ложку прежде, чем до нее добралась увечная рука девушки, зачерпнул тушеные овощи с мясом.

Аурин с возрастающим изумлением следила за его движениями. Когда ложка оказалась возле ее рта, она почувствовала, что в кои веки может упасть в обморок от удивления. Глаза ее стали огромными.

— Да, спасибо, — поспешно отозвалась она, схватив ложку, — я сама. Все в порядке, все прошло.

Сунув в рот еду, Аурин попыталась ее проглотить, но это в последнее время давалось ей с трудом. Девушка сделала над собой усилие, проталкивая пищу внутрь.

Князь перевел взгляд на доктора и тот задрожал, хотя ни в чем не был виноват.

— Я даю тебе неделю, — припечатал князь, — чтобы ты исправил это.

Аурин помимо воли проглотила пищу, чтобы не подставлять бедного врача и при том попыталась сделать вид, что она в безумном восторге. Но, как водится, толком не вышло ни того, ни другого.

— Мне кажется, — произнесла молчавшая до сего момента госпожа Томин, — что доктора нельзя винить в этом, сын мой. Откуда он мог знать о том, что случится? У нас не существует противоядия от укуса трескучки. Нужно дать ему возможность его отыскать.

Аурин тут же вмешалась, представив себе это.

— Госпожа, но я вовсе не хочу, чтобы на мне испробовали все противоядия! Пробовала одно — страшная гадость!

— Продолжайте, гимин, — князь кивком укал на тарелку, — вы еще не закончили.

— Я больше не могу съесть ни кусочка.

— Постарайтесь.

— Не могу. В меня больше не лезет.

Князь перевел взгляд на Илли. Тот подергал себя за бороду и сказал:

— Полагаю, хватит, господин. Госпожа и так съела достаточно.

Аурин благодарно ему улыбнулась.

— Вам сейчас лучше всего поспать, госпожа, — продолжал доктор.

Князь вновь хлопнул в ладоши и вызвал слуг, которые понесли Аурин в комнату, несмотря на протесты и уверения в том, что она вполне успешно научилась ходить пятнадцать лет назад.

Она даже разозлилась на такой произвол. Ну подумаешь, упала. От голода и не то случается. Нашли из-за чего беспокоиться. Поесть забыла. Так ведь поела уже.

Как будто ей было мало всего этого, так еще и слуга уселся прямо за дверью, намереваясь охранять ее сон. Аурин уснула в очень раздраженном настроении. И даже во сне она вопрошала у пространства: «Ну как я могла забыть?! Как?!!» Почему она в последнее время забывает, что ей нужно поесть? Почему теперь желудок не напоминает ей о том, что она голодна? Какое странное действие у яда трескучки. Можно подумать, ей теперь и не нужно принимать пищу. Но это неправда, раз она так ослабела, что не удержалась на ногах и хлопнулась прямо на чайный столик лицом, так его и разэтак. Может быть, яд не хочет отпускать свою жертву? Ведь она должна была умереть по всем законам и правилам, но не умерла. Кстати, а почему она все-таки выжила? Это тоже было странно. Как и объяснение Фодэ. Тот, кто понюхает цветы фенхии и потеряет сознание, не жилец на этом свете. Она — не жилец? Она — уже чужая, чужда этому свету, ее место там?