Денис Морозов - Крыса Разумная

— Ох, вас только мне не хватало! — поморщился Гнилозуб. — А ну, брысь отсюда!

Однако законные жены знали свои права. Преодолев отчаянное сопротивление Долгопята, Мохночупа прорвалась к купальне, в которой разнежился отяжелевший магистр, и принялась наседать на него:

— Ну а с нами что будет? О нас ты подумал? Вот попрут тебя из магистрата — куда все мы денемся?

— Ой, да не беспокойтесь, — отмахнулся магистр от старшей жены. — Я держал этот город в кулаке, и буду держать. А если кто-то мне помешает — то я сожму кулак еще крепче. Сидите себе в своих норах, и не высовывайте носа наружу.

Долгопят принялся выпроваживать дам, которые не желали сдаваться. Вода в роскошном бассейне, опускающемся ниже уровня пола, нагревалась все больше и больше. Гнилозуб размягчался и тяжелел, и в конце концов веки его сомкнулись, и он сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

Двое стражников, стоящих перед входом в ратушу, вытянулись в струнку, едва завидев Гнилозуба в парадном мундире, перевязанном фиолетовой лентой. Наконечники их алебард уткнулись в небо, открывая ему дорогу. Не обращая на них внимания, Гнилозуб быстро поднялся по ступеням и ворвался в двери, за которыми простиралась широкая лестница, уводящая на верхние этажи.

Несмотря на ранний час, заседание городского совета уже шло полным ходом. Магистр Артуй докладывал, как идет подготовка к празднику Мудрого Земледела, который начинался как раз сегодня.

— В шесть часов вечера начнется театральное представление, — неторопливо рассказывал он. — Артисты городского театра разыграют драму «Земледел и ячменное зерно», в которой рельефно изобразят, как была вспахана первая пашня и взращено первое зерно…

— А почему только в шесть? — недовольно спросил бургомистр, который поднялся со своего места и нервно вышагивал вдоль стола за высокими спинками кресел. — Что, нельзя раньше начать?

— Раньше на площади будет ярмарка, — терпеливо объяснял ему пожилой Артуй. — Народ будет занят покупками, из сел соберутся торговцы, им будет не до театра. А вот ближе к вечеру у них все раскупят, народ успокоится и приготовится развлекаться.

— Нельзя ли избежать толкотни? — беспокойно дергая хвостом, проговорил Серобок. — Любое скопление народа для нас сейчас хуже пожара. Случайная искра — и вспыхнет бунт.

— Бунт случится, если запретить ярмарку, — скрипучим голосом попытался втолковать непонятливому бургомистру опытный Артуй. — Горожане раздражены, их нужно ублажать, а не злить…

В этот момент высокие двери, украшенные завитками, с треском распахнулись, и в зал заседаний ворвался Гнилозуб. Он шагал по паркету, твердо печатая шаг. Пушистый лисий хвост, приделанный к его шляпе, колыхался, штаны из зеленого шелка на его толстых ляжках раздувались, как паруса.

— Что, уже без меня все решаете? — закричал он, не доходя до своего места по правую руку от кресла бургомистра. — Совсем со счетов списали?

— Ах, вот и вы, — растерянно пролепетал Серобок. — Новость о вашем чудесном спасении для всех нас, как бальзам…

— Хватит лить мне сметану за шиворот! — рассерженно насел на него Гнилозуб. — В городе беспорядки. Чернь совсем страх потеряла. Вчера закидала меня камнями и грязью, а вместе со мной — начальника городской охраны, и, что совсем уже святотатство — его святейшество, главу Ордена Тихого Прикосновения, эту чистейшую, благородную душу! Оба общественных института, на которых покоится порядок — охрана и инквизиция — в их лице подверглись подлейшему осмеянию. Я требую организовать карательную экспедицию и наказать виновных.

В зале повисло молчание. Члены городского правления разинули рты — такого не ожидали даже они.

— Простите, но кого будет карать эта экспедиция? — выходя из себя, возразил бургомистр.

— Всех, кто посмел поднять на меня свою грязную лапу! — без тени сомнений заявил Гнилозуб.

— То есть всех без разбора? И как же это, по вашему, будет происходить?

— Прочесать улицу за улицей! — орал Гнилозуб. — Изловить всех смутьянов. Подозрительных посадить, остальных выгнать за пределы крепостных стен.

— И это в разгар праздника?

— Праздник — отличный момент, — не унимался магистр. — Злыдни сами полезут нам в руки.

— Но это же беззаконие! — сорвавшись, принялся тонким голосом вопить Серобок. — Власти должны защищать закон, а не творить безобразия.

Гнилозуб задохнулся от ярости. Он разорвал воротник шелковой сорочки, пытаясь отдышаться, и отступил на шаг назад.

— Вот, значит, вы как, господин бургомистр? — со зловещей угрозой в голосе проговорил он. — Вот, значит, на чьей вы стороне! Ну погодите! Вы, видно, забыли, кому вы обязаны этим постом!

— Этим постом я обязан народу, который меня выбирал!

— А кто финансировал ваши выборы? Кто заставлял народ плясать под вашу дудку? Да вы до сих пор оставались бы мелким судьей, если бы я не дал вам шанс!

— А вы никогда не получили бы контроль над заморской торговлей и рынком, если бы я не прикрывал ваш толстый зад! — забывшись, заорал бургомистр.

Внезапно оба опомнились и оглянулись на длинный стол, за которым сидели, разинув рты, члены городского правления. Оба спорщика тут же почуяли, что в пылу спора наговорили лишнего. Бургомистр заложил руки за спину, горделиво задрал нос и принял надменный вид. Гнилозуб заскрипел зубами, обнажив золотую коронку, и бросился вон из зала, на ходу бросая:

— Я думал, что порядок нужно наводить только на улицах, а оказывается, начинать нужно с городского совета!

Едва он скрылся за громко хлопнувшими дверьми, как бургомистр обернулся к коллегам и дрожащим голосом проговорил:

— Нет, терпеть это дальше решительно невозможно! От этого хама нужно избавиться, и чем скорее, тем лучше!

Голосование получилось недолгим. Самый молодой из магистров, Златохруст, побежал и вернул Гнилозуба назад с полдороги. Едва парадный мундир с фиолетовой лентой показался в дверях, как бургомистр зачитал вердикт: исключить Гнилозуба из состава городского совета, лишить его звания магистра и почетного гражданина, и заключить под домашний арест вплоть до расследования его махинаций.

Гнилозуб стремительно ворвался в высокие двери своего особняка, украшенные цветистыми узорами с облезлой позолотой. Двое привратников разинули пасти и замерли, не решаясь попадаться хозяину под горячую руку.

Магистр стрелой взлетел по широкой лестнице на третий этаж и вбежал в свой кабинет, где уже поджидал его Долгопят с серебряным подносом в руках. На подносе стояла чарка вишневой настойки — по-видимому, дворецкий, за долгие годы службы до мелочей изучивший привычки хозяина, заранее знал, что ему понадобится.

Гнилозуб опрокинул чарку в рот и провел ладонью по животу, ощущая, как горячая волна разливается по пищеводу и разжигает пожар в желудке. Дворецкий запахнул полы красно-зеленой ливреи, высоко поднял нос и уставился в потолок, стараясь не встречаться с хозяином взглядом. Но тому нужно было с кем-то поговорить, а кроме дворецкого в кабинете, как на зло, никого больше не было.