Денис Морозов - Крыса Разумная

— Нет, дальше так невозможно! — бросил весло Твердолоб. — Уже сколько гребем, а берега все не видно.

— Потерпи, дружок, — попытался утешить его Муровер. — Течение само несет нас к Крысиному гнезду. Нужно только держать лодку в струе.

Над головами у них начала виться небольшая стая чаек. Одна из птиц села на борт и уставилась на блестящую медную кирасу охранника, которую тот не хотел снимать даже посреди моря.

— Давайте поймаем ее и съедим! — предложил Гнилозуб. — Сколько времени мы уже без еды? Я изголодался.

— Потерпите, ваше высокородие, — терпеливо сказал Твердолоб. — Раз птицы летают, значит, суша недалеко.

Охранник не ошибся: вскоре над горизонтом показалась темная полоска земли, прикрытая туманной дымкой облаков. Магистр вскочил на корме и принялся подпрыгивать, пытаясь получше разглядеть ее.

— Мы доплыли! Мы дома! Ну, теперь держитесь, враги! — вопил он.

— Перестаньте раскачивать лодку! — недовольно прикрикнул на него кирасир. — Глупо будет утонуть, когда до берега осталось всего ничего.

Крысиное Гнездо с его каменной цитаделью располагалось в двадцати крысомилях от Изумрудного берега. Чтобы добраться до него, нужно было подняться вверх по течению Мышиного ручья, на котором гремела крупнейшая судоверфь. Тут день и ночь стучали топоры и звенели пилы, перекликались мастера и опытные корабелы.

Едва войдя в русло Мышиного ручья, гребцы на ялике почувствовали сильное встречное течение и бросили весла.

— Нет, я так больше не могу! — сказал Твердолоб, вытирая пот, стекающий из-под медного шлема. — Давайте сходить на берег.

Муровер судорожно начал поправлять свои подштанники и озираться по сторонам — не видит ли кто его жалкое состояние? Но Гнилозуб и не думал обращать внимание на тревоги своих попутчиков. Он первым соскочил на заболоченную почву и по-хозяйски зашагал вверх, вдоль течения реки. Епископ, придерживая рукой спадающую лямку, поторопился за ним, а Твердолоб отстал, пытаясь привязать ялик к кусту.

Через полчаса быстрой ходьбы до слуха путников донесся визг пил, вгрызающихся в древесные стволы, и веселый стук топоров. За излучиной их глазам открылась неожиданная картина. Строительные леса уносились ввысь на несколько ярусов. По дощатым перекрытиям сновали мастера с инструментами и корабельной оснасткой. За их плотной паутиной виднелись борта красавца-галеона — такого большого, какого Гнилозубу и его спутникам еще не приходилось видеть. На корме корабля высилась надстройка, в которой полным ходом шла отделка кают капитана и пассажиров. На палубе уже устанавливали мачты, к которым прилаживали поперечные реи. На носу корабля красовалась фигура морского царя, грозно тянущего трезубец в морскую даль.

Увидев эту картину, Гнилозуб остановился так резко, что его спутники налетели на его спину.

— Не будем задерживаться! — жалобно простонал Муровер, испугавшийся, что посторонние увидят его в столь неприглядном виде.

Но Гнилозуб даже ухом не повел на его просьбу.

— Мне нужен этот корабль! — решительным голосом заявил магистр, оборачиваясь к растерявшимся товарищам. — На нем мы вернемся в море и передавим наших врагов, как мышей. Мы расправимся и с этими вероломными пиратами, и с коварным студентом. Но самое главное — я спущу наконец с этой заносчивой альбиноски ее белую шкурку и выставлю ее напоказ перед зданием ратуши. И пусть только кто-нибудь пискнет издевку в мой адрес. Весь город узнает, что я не прощаю тех, кто посмел мне противиться!

Городской совет собрался в ратуше рано утром, не дожидаясь, пока на площади скопится праздношатающийся народ. Члены совета сидели невыспавшиеся и насупленные. Их торжественные кафтаны синих, зеленых, оранжевых и фиолетовых цветов, перевязанные разноцветными лентами, были небрежно распахнуты. Под кафтанами виднелись камзолы с сорочками, расшитые позолоченными нитями. У многих на пальцах сверкали перстни с драгоценным зеленым стеклом, обточенным морскими волнами.

Бургомистр Серобок поднялся из-за стола, тянущегося через весь зал, и отодвинул подальше кресло с высокой спинкой.

— Почему мы собираемся в такую рань? На улице еще темно, — недовольно проговорил магистр Артуй, один из старейших членов совета. — Мы что, заговорщики?

— Народ сильно волнуется, — ответил ему Серобок. — В селах неурожай, зерно подорожало. Хозяйки не могут запасти на зиму овес и ячмень, им приходится собирать дикие одуванчики, а от них во рту стоит горечь. Любая плохая новость — и вспыхнет восстание. Мы должны быть особенно осторожны.

— А что мы можем сделать? — вступил в разговор молодой Златохруст, наследник богатого рода. — Начало лета выдалось холодным, а после наступила жара с засухой. Урожай зависит от погоды, а не от нас.

— Но именно мы должны заботиться о благополучии города, и именно нас народ будет обвинять во всех бедах, — возразил ему Серобок.

Старый Артуй поправил на груди фиолетовую ленту с большим орденом Земледела, прокашлялся в кулачок и заметил:

— Народу нужна ритуальная жертва. Нужно скормить толпе одного виноватого, пока нас не съели всех до последнего.

— И кого же ты скормишь толпе? — ехидно спросил бургомистр. — Может, кого-то из тех, кто сидит за этим столом?

— Того, кого народ и без нас считает самым большим мироедом, — негромко сказал пожилой магистр.

Все сразу поняли, о ком идет речь, и замолчали. Никто не хотел первым произносить имя могущественного Гнилозуба.

— А чего нам бояться? — решился заговорить молодой и неопытный Златохруст. — Мы все знаем, как этот толстяк разбогател. К тому же, он куда-то пропал. Пока его нет, момент самый удобный. Объявим, что это он во всем виноват — народ клюнет.

Собравшиеся разом загомонили, выражая свое одобрение. Серобок почувствовал их единодушие, перестал колебаться, и, стукнув по столу кулаком, решительно проговорил:

— Быть по сему. Послезавтра начинается ярмарка по случаю праздника Мудрого Земледела. Зерна и припасов навезут в изобилии, народ будет доволен. Там, на площади, и объявим об исключении Гнилозуба из магистрата. Только бы горожане на этом угомонились, и не принялись бы после за нас!

Деревянные ворота Дубового города никто не охранял. Тяжелые створы, окованные железом, были распахнуты настежь, гостеприимно приглашая любого желающего. Стражи поблизости не было, хотя по уставу не менее двух караульных должны были проверять всех входящих и выходящих.

Твердолоб набычился, ударил кулаком себя в грудь, отчего его кираса зазвенела, и прорычал в усы:

— Ах вы, лодыри! Ну погодите, я вас научу устав соблюдать!

— Все могло быть и хуже! — уныло проговорил Муровер. — Кто бы нас пропустил в таком виде?