Сильвия Лайм - Мертвая академия. Печать крови

«Сохранение разума объекта после перерождения».

«Стабилизация внешности».

«Возвращение воли нежити».

В каждое из этих звеньев я вкладывала душу. И как только прозвучало последнее слово, вихрь сумеречной магии взметнулся вокруг Дэйна, поднимая его в воздух.

Все.

Я упала на колени, бессмысленно глядя перед собой. Без страха и сожаления. Сил больше не осталось. Боль сковала каждую клетку тела.

Кажется, на последнем слове заклинания мое сердце остановилось. Я погибала или уже погибла, но мне не нужно было спасение. Нужно было только видеть его.

И глаза не закрывались. Тьма в венах удерживала меня на грани. Не об этом ли говорил Дэйн, упоминая, что некроманты способны жить дольше обычных людей?

Сердце снова медленно ударилось о клетку груди. Раз, потом другой.

В это время спина ректора выпрямилась, а позади всколыхнулся плащ, сотканный из самой Тьмы. Белые волосы сверкнули холодной сталью, терзаемые черным ветром. Кожа приобрела цвет светлого гранита.

Взошло солнце. Янтарные лучи осветили золотом все поле, прогоняя остатки заклятия. Ветер медленно затихал, оставляя вокруг полог напряженной тишины.

Дэйн распахнул руки в стороны, а потом внезапно открыл глаза, посмотрев прямо на меня. Радужки вспыхнули цветом рубиновой крови.

Но всего на миг, хвала богам, потому что уже через секунду цвет вновь потемнел. Впрочем, так и не став прежним…

А потом ректор императорской академии медленно опустился на землю, все так же не сводя с меня тяжелого горящего взгляда. Вокруг него медленно растеклось и исчезло облако морозного мрака.

— Зачем ты это сделала? — прошептал он тихим голосом, от которого по спине прокатилась волна мурашек, а трава вокруг покрылась легкой изморозью.

Нас разделяло каких-нибудь несколько метров, но даже сквозь это бесконечное расстояние его шепот стелился, точно могильный туман, проникая в саму душу.

А мне хотелось плакать от того, что я все же вижу его. Почти такого же, как прежде. Почти совсем не изменившегося. Но слез не было.

— Я не могла иначе, — шевельнулись губы. Говорить вслух я уже не могла.

Где-то сбоку раздался знакомый голос, вроде бы принадлежавший ошарашенному Леонару.

— Отец Тьмы, — хрипло произнес он, — это же высший лич…

Кто-то закричал.

Но мы с Дэйном не двигались, продолжая смотреть только друг на друга. Словно от этой ниточки, соединяющей наши взгляды, зависела жизнь.

— Я не могу больше ничего дать тебе, Лариана, — снова прозвучал его голос, больше похожий на звук осеннего ветра.

Я стиснула зубы, чувствуя, как подгибаются колени.

— Ты уже дал мне все что нужно. Кроме самого главного… — из последних сил прошептала я. — Кроме себя самого…

И потом я все же не выдержала и упала. Руки и ноги отказались повиноваться. Даже голову держать оказалось тяжело. И каждый новый вздох давался с трудом.

Но тело почему-то не коснулось влажной травы.

Снова раздались испуганные крики рядом, а мне вдруг стало невероятно уютно и спокойно.

Я моргнула, открывая глаза, и поняла, что он держит меня на руках.

Вокруг кто-то кричал и суетился. Но я видела лишь сумеречно белые волосы, касающиеся моего лица. Только глаза, в которых застыла не мертвая ярость нежити, а знакомая тоска.

Да, они изменили цвет, но то, что лежало в самой глубине, осталось прежним. И такие сумасшедше-сильные руки, прижимающие меня к каменному телу, были все так же нежны.

Мне могло бы быть даже больно в его объятиях, если бы я не была так ослепительно счастлива. Улыбка растянула растрескавшиеся губы. Я положила голову на широкую грудь, чувствуя знакомый аромат мяты и зимней ночи.

Не слыша больше лишь биения сердца.

И мне не было страшно. Даже на одно, самое короткое мгновение.

— Моя принцесса… — ласково проговорил Дэйн, легонько покачивая меня на руках, словно мы были здесь совсем одни.

И дышать стало еще тяжелее, потому что меня начали душить невыплаканные слезы.

— Я всегда буду рядом с тобой, — еле слышно прошептал он.

А потом осторожно поднял мое разорванное запястье и едва коснулся его большим пальцем, обхватывая кольцом.

Я почувствовала морозное жжение. Кровь мгновенно остановилась. И хоть рана и не зажила, но словно застыла. Как запечатанный конверт. И было уже совсем не больно.

Только в этот момент я обратила внимание, что вены на моих руках заметно потемнели, а кожа приобрела чуть синеватый цвет.

Заметив мой недоуменный взгляд, Дэйн тихо сказал:

— Ты произнесла одно из самых черных и злых заклятий, отрицающих саму жизнь. Искажающее ее. И теперь твоя кровь изменилась. Стала такой же, как была у твоей матери.

— Я теперь тоже жрица Тиамант? — хотелось выкрикнуть, но снова получилось едва слышно.

— Только если тебе есть до нее дело…

Легкий белый туман срывался с его губ, когда он говорил. Но даже это казалось мне в порядке вещей. Будто так и должно быть у ректора императорской академии. У высшего некроманта, от которого всегда веяло властью и холодом. И разве не логично, что теперь это приобрело и физическое воплощение?

— Мне есть дело только до тебя одного, — ответила я, прикусив губу.

Получилось по-детски капризно.

Дэйн улыбнулся.

— Вряд ли тебе нужен мертвец, принцесса, — грустно ответил он, одновременно поднимая мою кисть и едва касаясь ее губами.

Легкая дрожь прокатилась по позвоночнику.

Моя рука сама поднялась вверх, дотронувшись до бледной щеки с оттенком талого льда. Она оказалась вовсе не твердой, как я думала. Гладкая, точно шелк, кожа была мягкой, как и прежде. Только гораздо холоднее.

Дэйн на миг прикрыл глаза, слушая мой тихий ответ.

— Я уже говорила тебе когда-то, что живых от мертвых отличает вовсе не струящаяся по венам кровь. Не сердце, отмеряющее положенное количество ударов. А оптимизм, жизнелюбие, способность ощущать счастье. Еще умение радоваться. Испытывать восторг, волнение, страсть… — Я вдруг прервалась, чтобы тут же продолжить: — Но даже если чего-то из этого списка ты теперь не можешь, для меня будет достаточно, если ты просто будешь со мной. И будешь любить меня…

На бледных губах мелькнула тень улыбки. Он прижал мою голову к груди и знакомым движением зарылся пальцами в волосы, слегка поглаживая.

— Даже смерть не заставила бы меня перестать любить тебя, принцесса, — прошептал он, осторожно поцеловав меня в макушку. — Но неужели ты не хотела бы иметь нормальную семью? Нормальную жизнь? Тебе еще так мало лет. Ты могла бы многое успеть сделать. Многое из того, что для меня теперь недоступно… Я не смогу отнять это у тебя, Лариана. Даже если ты очень попросишь.

А я опять едва заметно улыбнулась, на этот раз с ноткой хитрости. Потому что, несмотря на всю невыразимо глубокую печаль, которую несли его слова, у меня было нечто, что я могла ему ответить.