Екатерина Лесина - По ту сторону жизни [СИ]

И кажется, вот-вот грядет свадьба, поскольку платья стали тесноваты в груди и на талии… и судя по выражению лица потенциального супруга, свадьба будет отнюдь не добровольной. Во всяком случае со стороны жениха.

Я заглянула и в маленькую лавку, где взяла несколько пар перчаток. Веера. Сумочки. Пудра, помада и новый, весьма активно расхваливаемый девушкой-продавщицей крем для лица. Кажется, с полдюжины шелковых чулок. Пара поясочков. Кружево — есть у меня одно платье, которое явно нуждается в доработке… пуговицы. Иголки.

Милая шкатулочка ручной работы.

Серьги с аметистами.

Два кристалла для записи неплохой емкости — а вот заказ на десяток прибудет лишь послезавтра, все же в нашем захолустье не самый популярный товар… кое-что для лаборатории. Обновленный справочник ингредиентов, подлежащих особому учету… не помню, что еще, но в багажник пакеты не помещались, не говоря уже о трех шляпных коробках. Мода на вуали и вуалетки дошла и до нас.

— А я вам шарфики купила… — Я вытащила шарфик из свертка и протянула Вильгельму… да, кажется, все-таки Вильгельму, но надо будет уточнить и записать. Впервые меня настолько подводит память. — А то ведь у нас тут сквозняки гуляют.

И ресницами хлоп-хлоп. Ротик округлить. Бровки чуть приподнять. И побольше наивного восторга во взгляде. Он мне давался тяжело, но долгие тренировки, должно быть, возымели свое дело, иначе ничем не могу объяснить, что инквизитор шарфик таки взял. Приложил к костюму.

— Это мне? — поинтересовался он как-то обреченно. — Розовенький?

— Это бледный коралл! — возмутилась я почти искренне. — У розового совсем иная насыщенность.

У него нервно дернулся глаз. И Вильгельм оглянулся на Диттера, словно спрашивая, как быть.

— Примерьте, — подсказала я. — Коралловый очень к серому идет, а то вы такой… ску-у-учный… невыразительный…

— Я, к слову, предлагал за извозчиком сходить, — заметил Диттер, поднимаясь. И по тому, как скупы и осторожны были его движения, я поняла: дело плохо.

Серый, кажется, это тоже почувствовал и помрачнел еще больше.

— Возьмем, — буркнул он, покосившись на стремительно темнеющее небо. — Этого идиота отвези к целителям… авось еще помогут.

Шарфик он намотал на шею.

Надо же, а коралловый ему и вправду идет. И, кажется, серый не такой уж засранец, каким активно пытается казаться.

— Я за вами Гюнтера отправлю… ему все равно в город надо будет.

Диттер молчал. Кусал губы. Смотрел на дорогу. А я… я мысленно проклинала себя за затянувшуюся шутку. Почему-то она больше не казалась забавной, и… и пусть я не виновата, а я действительно не виновата, что им было лень дойти до перекрестка и свистнуть…

Ему было плохо. И мне, кажется, тоже… и я утопила педаль газа. Взревел мотор, а о лобовое стекло разбились первые капли дождя. Небо стало темным. Воздух сгустился и задрожал. А я… Я опаздывала. Я пропустила момент, когда Диттера скрутил приступ боли и он, не способный усидеть, сполз на пол. Он закусил грязный рукав куртки, чтобы сдержать стон.

Я же… Я смотрела на дорогу. Не хватало нам еще разбиться… ливень. Небеса прорвало, и вода хлынула на землю. Ее стало так много, что свет фар увяз в ней. А в машине стало трудно дышать. Дорога исчезла. И аллея тополей. И все, кроме серой дрожащей пелены.

Разумно было бы остановиться. Переждать. Надеюсь, инквизиторы додумаются в дом зайти, а то ж… Я закрыла глаза, сосредотачиваясь на ином своем видении. Все было… расплывчатым. Не вещи — лишь тени их. Тень дороги и тень тополей. Далекая звезда дома, где меня ждут и…

Подобные ливни не длятся долго. Ветер алыми мазками летит, кружит… поднимает грязь и крепнет, крепнет, превращаясь в вихрь. Он ударил наотмашь, словно приноравливаясь. Того и гляди, перевернет. Не это ли пытается сделать? Нет уж. Я справлюсь. Я сбросила скорость. Аккуратней. Осторожней. Сейчас главное — не сесть в лужу и не увязнуть в грязи. А ветер — это мелочи… и не отвлекаться, что бы ни происходило, отвлекаться нельзя.

Мы крались в круговерти дождя, и я старательно гнала прочь неудобные мысли. А потом были ворота. И аллея. И парадное крыльцо. Дверца машины, которая открылась с трудом. И другая… кажется, ее я выдрала. Был пронизывающий ветер, вода, которой приходилось дышать. И я дышала, отплевываясь…

Надо было купить зонтик. Все приличные леди имеют как минимум дюжину зонтиков. А я… Я тащила Диттера. Он пытался идти, но ноги его разъезжались, и поэтому пришлось схватить его за шиворот… и кажется, я его тащила прямо по лужам, а потом еще по ступенькам. И в холл мы ввалились. И захлопнув за собой дверь, я опустилась на паркет. Надо же… опять воды нанесла… прислуги же мало, помнится, Гюнтер жаловался, что к нам не слишком хотят идти.

Дурная слава…

Пусть поднимет плату. Деньги — лучший способ побороть предвзятое отношение.

Диттер сидел рядом. Дышал. Пока еще.

— Где флакон? — Я легонько хлопнула его по щеке. — Куда ты его дел, бестолочь…

В комнате. Выбрасывать не стал бы, а там… найду… ведьма я или так?

Я скинула туфли, отметив, что на левой каблук сломался. Да и вовсе выглядели они так, что становилось очевидно: восстановлению не подлежат. Платьице промокло и испачкалось, зато кудряшки лежали, как свежесозданные. Вот что значит патентованное средство.

В комнаты Диттера я ввалилась, походя отмахнувшись от маленького маячка. Потом объясню и вообще… это мой дом, где хочу, там и хожу… а теперь сосредоточиться.

Свет. Света много. Его следы повсюду, и дому это не слишком нравится. Нет, свет сам по себе боли не причиняет, но в родовом гнезде некромантов ему не место… что-то светилось ярче, особенно выделялась маленькая шкатулка на столике, что-то совсем тускло.

Свет мне не интересен. А вот тьма… Жалкие ошметки в углах — догорающее проклятье… надо будет пройтись по дому, пока никто из незваных гостей не вляпался в какой-нибудь сюрприз. А то ведь с дома станется… еще одно в дальнем углу и под ним, кажется, заброшенный тайник. Позже посмотрю, что в нем. А вот этот темно-лиловый сполох мне знаком.

Флакон обнаружился в ящике стола. И в руки дался, что можно было счесть невероятным везением — со старухи могло статься зачаровать его на дознавателя. Ложечка… обойдемся и так.

В холл я возвращалась бегом, опасаясь, что все-таки не успею. Успела. Дознаватель скорчился на полу, в луже, натекшей с собственной его одежды, и мелко дрожал. Он был в сознании, что хуже всего, и даже нашел в себе силы просипеть.

— Не… надо…

— Надо, — у меня имелось собственное мнение. Я подняла его рывком. Кое-как усадила, всунув между дверью и бронзовой стойкой для зонтов. Благо изготовленная лет триста тому, та отличалась должной внушительностью и немалым весом.