Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

Только-только началась вечерня, поэтому в монастырском скриптории, что находился на втором этаже капитулярия, было совершенно пусто. Возможно, по этой причине тезаурарий – низкий и толстый монах с безволосой головой и тремя подбородками – позволял себе относительно Вийона маленькие нежности. Сперва, словно бы случайно, задел рукой грудь поэта, потом наклонился низко, болтая что-то бессмысленное, причем губы его и язык находились опасно близко от уха Вийона. И наконец, бесцеремонно похлопал вора по бедру. Вийон переносил все это со спокойствием, достойным Зенона-стоика, и с кротостью в духе Сенеки. Ведь любая страница книги в полотняном переплете могла приблизить его к разгадке тайны.

– Эта благодарственная месса – не что иное, как увенчание вашей набожной жизни, – сказал Вийон. – Всем ведь прекрасно известно, что монастырь ваш никогда не запятнан был грехом апостазии. А это достойно похвалы, брат.

– А и правда, – монах наклонился к уху Вийона и вновь почти коснулся его языком. – Во всем Лангедоке не найдете вы стольких достойных и богобоязненных братьев. Нет у нас содомии, как в Клюни или Сито́, не дают тут воли порочным желаниям, – язык его защекотал ушную раковину Вийона. – Ведь вам наверняка известно, что в других монастырях монахи частенько предаются безбожной содомии с мужчинами. Тьфу! Срамота божья!

Вийон деликатно снял руку монаха со своего колена. Тот облизнулся мерзко и побрел в библиотеку. При этом хихикнул жеманно и подмигнул поэту.

Франсуа вздохнул и углубился в книги. Ах, эти духовные лица! Вечно в голове у них аморы. Несколько лет назад его прекрасно складывавшаяся карьера была погублена, когда он ткнул кинжалом священника Сермуаза, – стал слишком назойлив и сделал ему предложение, рядом с которым похотливые фантазии обитателей Содома выглядели как невинные игры малых ребятишек со своим естеством.

Он вернулся к чтению. Переворачивал листы, неровно вшитые в книгу. Двигал толстенные тома и не мог найти ничего, что навело бы его на след оных Добрых монахов, о которых вспоминал горбун.

Кем они были? Происходили ли из этого монастыря? Свитки мертвых об этом не упоминали. Это были списки братьев, умерших от старости или болезней, и рядом почти с каждым именем имелись различные эпитафии, стихи или молитвы. Некоторые страницы были истрепаны, другие – порваны: как видно, нелегкая у них была судьба. Большая часть их была переплетена в кожаные или полотняные обложки, подрезанные, если оказывались слишком большими.

Он дошел до конца. Просмотрел все книги умерших, начавши с года Господня 1371, и не нашел ничего подозрительного. Не знал, стоит ли искать еще раньше. Все же горбун вспоминал, что Добрые монахи обратили его в веру катаров лично. А это значило, что он должен был встречаться с ними. Сколько ему могло быть лет? Сорок? Пятьдесят? В любом случае, не больше шестидесяти.

Но если бы некие монахи и правда сделались еретиками, поместили бы их имена в книгу умерших? Погоди, погоди… Каждого монаха обычно вписывали два раза. В первый раз – когда он вступал в монастырь, и во второй и последний раз – когда он умирал. А будет ли отмечена смерть еретика? А может, в таком случае приор или скриба предпочли бы выскрести его имя, затереть любой след и убрать его из списка богобоязненных братьев? А значит, им пришлось бы замазывать либо стирать имена, вписанные в книгу, когда брат апостат принимался в монастырь. А потому, быть может, Вийону следует искать не имена, а такие места в книге, которые кажутся выскобленными и затертыми.

Он снова вернулся к фолиантам, которые уже просмотрел. Теперь он не читал – пальцы его скользили по шершавой бумаге, по свиткам и рулонам. Он присматривался к листкам, ища вычеркнутые имена или поврежденные места.

Не знал, как долго это продолжалось. Неожиданно под годом Господним 1414 его пальцы наткнулись на странность. Он замер. Страница, которую он просматривал, была неровной. В одном месте, посредине, был наклеен на нее другой клочок бумаги.

Он чувствовал, что под пальцами его может находиться тайна, которая, возможно, приведет его к Марион. Бумага была приклеена крепко. Под ней скрывалась немалая часть страницы в книге умерших. Вийон поднял голову.

– Брат тезаурарий, – сказал он. – Мне нужна ваша помощь. Хочу увидеть книги до года 1371. Буду… весьма благодарен вам за помощь.

Тезаурарий покивал лысой башкой и двинулся вглубь библиотеки, чтобы принести оттуда очередной толстенный том. Вийон осмотрелся вокруг, перекрестился, а потом быстрым движением достал стилет, подцепил кончиком приклеенную бумагу и оторвал ее от страницы.

Под слоем засохшего гессо он сперва не увидел ничего. Поэтому высек огонь и зажег свечку. Приблизил ее к странице. Заметил какие-то нечеткие знаки и линии, которые некогда могли быть буквами. Придвинул книгу ближе к огню…

Надписи были затерты! Давным-давно, много лет назад, записи выскребли. Это были короткие слова – наверняка имена и прозвища монахов, которые оказались обречены на беспамятство. Нынче от них остались лишь неразборчивые следы букв. Вийон не мог прочесть совершенно ничего.

Тайна осталась тайной. Он сосчитал затертые строки. Семь. Семь имен. Добрых монахов было семеро. Семеро еретиков. Хоть какие-то сведения. Хоть какой-то след. Они ли призвали в мир Зверя? Что с ними случилось? Отчего отступили они от веры? Уверен он был в одном – именно эти монахи помогли горбуну стать альбигойцем. Знал ли о них настоятель Вальтер? Объединяло ли что-то его, катаров и горбуна? Что значат странные надписи на глиняных черепках, которые были у Марион и горбуна?

Загадки.

Одни лишь загадки.

Вийон спрятал в сумку оторванный фрагмент листка и захлопнул книгу. Встал.

Брат тезаурарий вышел из библиотеки с охапкой фолиантов. Взглянул удивленно.

– Ты уже закончил?

– Я нашел всех ваших братьев, которые достойны упоминания, – тихо сказал Вийон. – Его преподобие диакон проведет в их честь не одну, а семь месс.

– Ты уже собираешься уходить?! – прошептал монах. – Так быстро?

– Мой долг вам, преподобный брат, растет, как проценты у ростовщика. Теперь, – Вийон взял голову монаха в ладони, – отведите меня к брату Арнальду Достойному.

– Это запрещено, – выдохнул монах. – Брат приор…

– …ни о чем не узнает. А я смогу вас отблагодарить за оказанную помощь.

Вийон вращал ручку. Отправил деревянное ведро вглубь темной бездны.

Где я могу найти горбуна, брат Арнальд?

Ответа ждал недолго. Цепь звякнула, когда ее дернула рука где-то в темной пропасти колодца. Поэт завращал ручку.

Калека невиновен. Он искупает грех.

Вийон снова потянулся за стилом.