Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

Вийон написал снова:

Для чего ты использовал шлюху и горбуна? Зачем послал им черепки?

Они страдали. От человеческой несправедливости и от воспоминаний о том зле, которое им причинили. Я обещал им утешение. И искупление грехов.

Если не ты, значит кто-то из них – демон?

Нет на них вины.

Вийон вопросительно взглянул на диакона. Бернар отер пот со лба.

– Он врет, – прошептал. – Зверь – это он! Этот проклятый еретик!

Поэт потянулся к табличке:

Все следы ведут к тебе.

Ответ пришел сразу:

Не верьте, если не хотите. Убедитесь сами… Больший обманщик, чем я, – это волк в овечьей шкуре рядом с тобой. Спроси его, кто такой на самом деле брат Бернар.

Вийон взглянул на Бернара. Священник опустил взгляд. Поэт начинал потихоньку догадываться обо всем.

– Да, сын мой, – прошептал он. – Я соврал. Я не диакон Бернар. Пусть Господь простит меня, но я действовал тайно. Я доминиканец, а имя мое – Николя Жакье…

– Инквизитор… – простонал Вийон. – Как это?!

– Все для славы Господней, сыне… Меня тут не знают, поэтому я пустил слух о моем приезде, сам же переоделся в сутану брата Бернара… диакона. Знал, что все боятся Святого Официума. Потому хотел действовать тайно. Узнав, что горожане сами хотят разгадать тайну Зверя, я предложил им помощь.

Вийон задрожал. Был растерян. Что все это должно значить?! Жакье собирался послать его на пытки и смерть? На костер?!

– Не будь дураком, Вийон, – прошипел инквизитор, словно прочтя его мысли. – Ты ведь знаешь: мне достаточно просто пальцем пошевелить – и ты оказался бы на костре. Но я поручился за тебя. И вытащил тебя из лап палача. Ты и правда оказался очень полезен. Привел меня, как по ниточке, к самому клубку. Поэтому давай-ка не морочь мне голову и заставь этого черта перестать колдовать и насылать на город несчастья.

Ты добился своего. Народ уже убежден. Все молят о милости. Многие отошли от Церкви… Прости их, не обижай больше невинных людей.

Искоса глянул на инквизитора. Тот кивнул.

Это не я Зверь. Он же прольет невиннейшую кровь, чтобы стать бессмертным. А я воспользуюсь этим и открою людям глаза на истинное устройство этого мира. Покажу им, что мир – тюрьма и ловушка. А прежде всего, что Церковь – это вавилонская блудница, у которой нет сил защитить верных от демона. Зверя невозможно остановить, невозможно убежать от него, как не в вашей власти остановить паводок на реке.

Значит, он убьет и Добрых христиан?

Нет, поскольку те уже предупреждены. Никто из принадлежащих к Кредентес или из тех, кто принял консоламент, не пугается дьявола в человеческом обличье.

Но если Зверь не ты, то кто?

Не я, Вийон. Я только знал, что он грядет. И приготовился к неизбежному, чтобы показать верным, насколько бессильны слуги вавилонской блудницы.

Отчего же ты мне помогаешь?

Может ли слепец вести другого слепца? Не упадут ли оба они в пропасть? Ученик и учитель не равны себе, но каждый, кто поступает справедливо, – становится учителем.

Скажи, кто такой Зверь, и спасешь душу.

Арнальд не ответил. Из кельи его не доносилось ни малейшего звука. Инквизитор оттолкнул Вийона и склонился над колодцем. Вглядывался во мрак, нахмурился.

– Молись, брат Арнальд, – процедил сквозь зубы. – Молись, потому что это – последние минуты твоей спокойной жизни. Уже сегодня я вернусь с каменщиками. Уже сегодня разобью скалу и вытащу тебя из темницы. А потом, клянусь всеми святыми, поломаю тебя колесом так страшно, что ты пропоешь мне все как на исповеди! А когда поделишься со мной своими знаниями, то умрешь. Умрешь, примирившись с Господом, потому что я неминуемо и окончательно спасу твою душу от проклятия.

Инквизитор развернулся и вышел.

Вийон хотел было пойти следом, но Арнальд подал знак, дернув цепь. Поэт вытянул ведро. В ведре лежала восковая табличка с его вопросом. И никакого ответа. Нет, в ведре было еще что-то… Глиняный черепок, на котором некто выцарапал римскую цифру «І». И слова: Memento mori [62] Помни о смерти ( лат .). .

Поэт быстро бросился за инквизитором и скоро его догнал.

– Тут неподалеку каменоломня! – обронил Жакье. – Я направлю туда прислужников и каменщиков. Разобьем завал, докопаемся до кельи этого ересиарха, а потом выдавим из него все, что он знает!

Вийон молчал.

– Ох, знаю, о чем ты думаешь, поэт. О жестокости инквизиции. О муках и пытках. О кострах. Да, это правда. Хочу послать этого негодяя на костер. Но таким образом я предотвращу новую катастрофу, в которой могли бы погибнуть невинные люди, женщины, дети… А ты видишь какой-то другой выход, виршеплет?!

Вийон опустил взгляд. Не сказал ничего.

Они шли по подземелью. Инквизитор шагал быстро, отбрасывая с пути камни и кости, разгоняя крыс, пугая больших слепых ящериц, спотыкаясь на стыках плит. Когда они были уже в оссуарии, Вийон ухватил его за руку. Жакье остановился. Внимательно взглянул на вора.

– Пока ваше преподобие вернется в город, может оказаться уже поздно. Арнальд знает слишком много. Ему слишком хорошо известна эта мрачная история. Вывод прост: кто-то должен доносить ему о том, что происходит в городе. Кто-то должен у него бывать. Нужно спросить у приора, кто из монахов бывает у него чаще всего. И проведывали ли его некие люди не из монастыря – кроме меня.

– А у тебя есть голова на плечах, Вийон, – проворчал инквизитор. – Ты сделал бы неплохую карьеру на службе у Святого Официума.

– Есть одна проблема, ваше преподобие…

– Какая опять проблема?

– Я принадлежу к цеху разбойников, гильдии воров и бродячих комедиантов. А потому я – эксклюзент и не могу быть допущен к причастию.

– Потому ты и вернешься в лоно Церкви, Вийон, – сказал инквизитор. – Уж я об этом позабочусь. А теперь – пойдем!

Вийон не знал, плакать ему или смеяться.

Препозит был напуган. Потрясен. Не мог скрыть дрожащих рук. Горбился и корчился под проницательным взглядом Жакье.

– Ересь? В нашем монастыре? Ваше преподобие полагает…

– Мы должны допросить брата Арнальда, так как он был – и остается – членом секты альбигойцев.

– Это невозможно! Он же никогда не покидает свою келью.

– Арнальд некогда был катарским Совершенным, который за апостазию был приговорен к пожизненному раскаянию. И не говорите мне, брат препозит, что вы ничего об этом не знали!

– Ранами Христовыми клянусь! Брат… Никто мне не говорил. Если бы я только знал. Аббат… Прошлый аббат забрал эту тайну в могилу. Я полагал, что Арнальд – это бывший экзорцист, который сам обрек себя на схиму…

– Вы говорили, что за последние несколько лет Арнальд дважды разговаривал с людьми не из монастыря. Помните ли, брат, кто приходил к нему в его одиночестве?