Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

Препозит затрясся, задрожал.

– Лучше бы вам напрячь память, – инквизитор холодно улыбнулся. – Я знаю средства, благодаря которым обвиняемый вспоминает не только всю свою жизнь, но и все цитаты из Священного Писания. А особенно всякие мерзейшие апокрифы.

– Я не…

– Кто проведывал Арнальда? Ну, давайте, вспоминайте.

– Два… Два раза, – выдавил приор. – На моей памяти было это дважды. Несколько лет назад. Приехала благородная дама… Гормонда, герцогиня Безье.

– Где мы можем ее найти?

– На кладбище. Она давно уже померла.

– А после того? Был у него кто-то еще?

– Не знаю… Не помню…

– Лучше уж вспомните, брат, – прошипел инквизитор. – Очень вас прошу.

– Выпейте вина. – Вийон налил стакан нормандского сидра и пододвинул его приору. – И подумайте спокойно.

Приор отпил глоток вина, закашлялся. Подавился и сплюнул.

– Был… Был еще кое-кто, – прошептал. – Полгода назад. Один благородный рыцарь. Из высокого рода.

– Как его звали?

– Ка… кажется… Жюль…

– Жюль?

– Нет, святым Назарием клянусь… Звали его Жиль.

– А дальше? – спросил инквизитор ледяным тоном. – Если уж был он благородного рода, то наверняка была у него и фамилия. Что же, у Арнальда так редко случались такие гости, а вы не помните их фамилии?!

– Это был… Это был… Жиль. Жиль де Силле.

– Кто?!

– Си… Силле…

Инквизитор вскочил с ясеневого стула. Ухватил приора за сутану под шеей и встряхнул.

– Кто?! – крикнул с отчаянием. – Как он выглядел?! Говори, говори!

– Се… седой, длинные волосы… Бы… был у него шрам на лице…

– Это он! – простонал инквизитор. – Мы добрались до сердца заговора, Вийон.

– Кто это? Кто он такой?

– Последний из живых приспешников Дьявола из Бретани – Синебородого, Жиля де Ре, маршала королевства, который больше двух десятилетий назад приносил в жертву дьяволу детей. И которого сожгли на костре Anno Domini 1440.

Вийон затрясся. Кто же не знал историю о Синебородом, жестоком убийце из Бретани, от рук которого гибли дети, мальчики и девочки. Потом находили их ужасно искалеченные тела. Однако де Ре давно стал воспоминанием. Вот уже двадцать лет, как он завершил на костре свою никчемную жизнь, обвиненный в ереси, убийствах и грехе чернокнижничества.

«Только у человека есть свободная воля, чтобы причинять зло» – кто это сказал? Разве не Арнальд?

– Де Силле был приговорен к смерти, однако избежал справедливого возмездия. Жану де Молеструа, епископу Нанта, так и не удалось его схватить. Де Силле исчез. До сегодняшнего дня. Но если этот человек жив, то он и правда может оказаться воплощенным Зверем… Демон – и вправду простой смертный!

– Он настолько опасен?

– Де Силле знал все тайны Синебородого. Вместе они отдавали почести дьяволу. Вместе проводили алхимические эксперименты. И похищали невинных, чтобы предаваться с их телами мерзким оргиям. Убивали и душили мальчиков и девочек, чтобы познать пределы границ наслаждения.

Дети в городе. Жестоко покалеченные дети в городе… Это что-то означало. Это был некий след.

– Дети… – простонал Вийон. – В городе появлялись покалеченные дети, которые обещали грядущие несчастья… Я сам видел их перед собором. И никто не знает, откуда они приходили. Провещали приближение Зверя.

– Синебородый убил множество невинных. Находили только часть тел. Возможно, Жиль де Силле вызвал духов непогребенных детей, чтобы те помогли ему наслать на город несчастья.

– Часто злые духи объявляются, принимая вид жертв давних несчастий, – вмешался приор. – Много лет назад, Anno Domini 1212, когда несчастливый крестовый поход невинных под предводительством Стефана из Клуа отправился из Вандома освобождать Святую землю, случилось нечто похожее. Когда пилигримы добрались до Марселя, там появились призраки детей в цепях и оковах как обещание грядущей их судьбы. А как вы знаете, преподобный, марсельцы продали потом невинных детишек сарацинам.

– Христос милосердный! – застонал инквизитор. – Я начинаю понимать. Жиль де Силле хочет сделать что-то дурное с детьми Каркассона. Нужно немедленно поехать и предостеречь горожан! Вийон, на коня!

Поэт поклонился и перевел дыхание. Пока еще не прозвучало имя Марион. Он надеялся, что доминиканец забыл о распутнице. А что, если она все-таки во всем этом замешана?

Кто-то троекратно ударил в ворота монастыря. Громко, настойчиво, так, что глухое эхо отозвалось в мрачной пасти монастырского двора. Брат привратник замер. Кто это в столь позднюю пору мог колотить в дверь аббатства? Он понимал, что это не обещает ничего хорошего, однако пошел проверить, что случилось.

– Кто там?

– Это я, брат Винсен, – привратник узнал голос монастырского кистера [63] Пономарь , «завхоз» при церквах и монастырях. .– Отворите, я ранен…

– Что с тобой, брат?

– Боже, помоги! Иисусе Христе, как болит… как болит… Болит… Дева Богородице…

Остатки волос встали дыбом на голове привратника. Приор, правда, запретил отворять дверь, но этот голос вызвал у него дрожь. Он осторожно приоткрыл окованное окошко в воротах и вскрикнул. По ту сторону увидел окровавленную голову брата кистера. Тонзура монаха была обагрена кровью.

– Что с вами, брат?! – выдохнул привратник. – Что вы…

– Спасите…

Привратник отодвинул засовы. Дернул за железное кольцо, чтобы отворить калитку. Та неожиданно воспротивилась. Он уперся, потянул изо всех сил, а когда дверь провернулась на петлях, охнул. Оханье его переросло в крик, в плач и скулеж…

Кистер висел на дверях, приколотый кинжалами к почерневшим балкам. Бился в агонии, а кровь капала на мощеную дорожку, в пыль, пятнала раздавленные черепки горшков…

Две тени просочились в ворота. В темноте раздался свист стали, скрежет кости. А потом к этим звукам добавился глухой удар.

Голова привратника выкатилась из тени, докатилась до полосы света, льющегося через щель в воротах. Застыла неподвижно, обернув лицо в сторону открытого прохода. В белках мертвых вытаращенных глаз заиграл отсвет факела.

На площадь перед рефектарием въехал через ворота огромный каурый конь в доспехе. Сидел на нем мужчина – тоже в броне, отливающей синевой. Длинные седые волосы падали ему на плечи и спину, доставая до бронированных локтей нюренбергского доспеха. На цветной якке, наброшенной на броню, рычал лев, опираясь о щит.

Быстро и тихо, словно волчья стая, меж монастырских строений устремилась мрачная вереница оборванцев, цыган и вооруженных слуг – они позвякивали железом, толкались в узком проходе.

– Вперед, братья! – крикнул седоволосый. – Не щадить никого.

С волчьим воем и зловещими выкриками банда ринулась к монастырским постройкам. Нападавшие врывались в рефектарий и дормиторий. Часть побежала в сторону кухни. Дверь пала под ударами топора. Брат коквинарий [64] Повар ( лат .). услышал их заранее. Ждал, повернувшись ко входу.