shellina - Театр Абсурда [СИ]

Интубация. Руки все делают автоматически, но каждый раз я боюсь. Боюсь, что не смогу. Потому что у каждого анестезиолога обязательно найдется больной, на котором он не сможет провести эту простейшую манипуляцию. Причин много, но в большинстве случаев они не зависят от действий и квалификации врача. Мой больной пока не находился, и я каждый раз ждал его. Все, готово. Диафрагма расслабилась, за девушку теперь дышит аппарат.

Посмотрел на монитор. Сердце, давление, все в норме. Я кивнул Геллерту, мол, можете начинать.

Девушку перевернули на бок, открыв доступ хирургу к полю его деятельности. Небольшое окно, окруженное белоснежными стерильными простынями, которые уже очень скоро белыми быть перестанут, да и стерильными тоже. Я сел на табурет возле отгороженной ширмой головы девушки, развернув в свою сторону монитор. Преимущество анестезиолога. Во время операций я, если все идет как надо, сижу. В отличие от хирургов, которые все эти несколько часов проведут на ногах, согнувшись в интересных позах, а сам Геллерт еще и львиную долю этого времени будет глядеть на операционное поле через микроскоп.

Первый разрез. Ну, с богом.

Я не следил за операцией. Зачем? Я знаю практически каждое движение хирурга в данной ситуации. Я сам нередко делал такие операции. Как же давно это было?

Из состояния некоей сомнамбулической прострации меня вывел звук присланного сообщения на телефоне. Я удивился.

Гермиона: «Привет. Есть планы на вечер?» Какой интересный вопрос. И главное, неожиданный. Черт, все-таки неплохо бы было вспомнить, что вчера произошло? Ответить? Я глянул на мониторы. Все в норме, только баллон с закисью заканчивается.

«Привет. Есть предложения?» — думаю, хватит. Пока я менял баллон, на телефон пришло еще одно сообщение:

«Сможешь помочь? Машинку стиральную нужно подключить».

Я усмехнулся.

«Смогу. А что, у тебя в доме мужиков нет?»

«Есть. Невилл уехал, а Поттера я опасаюсь просить».

Хм, логично. Я посмотрел на часы. До конца операции где-то шесть часов. Если не будет осложнений. Только не думать об этом. Я тряхнул головой.

«Удивлен твоей проницательности в отношении Поттера. Только вечером».

«Меня днем как-то тоже дома не бывает».

Интересно, у нее нет людей, что маловероятно, или девушка просто сбежала на время от всех?

«У тебя выдалась свободная минута? А как же толпы страждущих людей в коридоре?»

Не люблю SMS. Долго и несерьезно как-то. Неприятно. Вроде разговариваешь с человеком, но не видишь его. Не видишь его настоящую реакцию на разговор, его глаза.

— Сев, почему у меня пациент икает, а? Скажи, чем ты занимаешься? — от неожиданности я вздрогнул.

— Не кричи, сейчас, — я подошел к столику и, взяв приготовленный шприц с миорелаксантом, ввел препарат девушке. Спустя несколько секунд сокращения диафрагмы прекратились.

— Спрячь телефон и не веди себя как пацан малолетний, — рявкнул Гриндевальд.

— А это не запланированная для меня операция, — усмехнулся я. — Может, у меня тут судьба решается.

— Что, бабу наконец нашел?

— Нет, — коротко бросил я. Знаю я его позицию. У мужиков только одно на уме — это бабы, а все бабы — курицы. Он их так всех и называет. Причем в лицо. И самое интересное, что еще ни одна «курица» на него за это не обиделась. Как мне один раз сказала Тонкс, что человек, спасший на своем веку жизней больше, чем приходит к ней на прием в разгар эпидемии, может себе позволить многое.

Достал телефон.

«У меня кварцевание 30 минут».

«По стандартам же 15?» Я усмехнулся.

«У нас 30. Я работаю за двоих, значит, кварцевание должно быть дольше в два раза».

Я чуть не рассмеялся. Да, не повезло девушке. Без опыта работы попасть в самый центр мясорубки. Остается надеется, что Амбридж её не сильно достает, а то, как мне показалось, у Гермионы достаточно вспыльчивый характер.

«Ясно».

Я спрятал телефон в карман.

— Наигрался? — ворчливо поинтересовался мой наставник.

— А что, у вас пациентка опять икает? — я откинулся на спинку стула и неотрывно стал смотреть на показатели монитора.

— Не язви. Я вот тут сейчас буду работать с никелидом титана. И знаешь, о чем подумал? Все-таки русские — они по-своему гениальны. Вот сколько этот материал на складах провалялся, и что? Да нихрена. Ни одному великому технарю в голову не пришло использовать металл с памятью формы в медицине. А русские? Знаешь, как его внедрили в нейрохирургию? А ведь именно сюда его сначала и внедрили. — Нет. Я знаю только тех, кто это сделал. Имел несколько часов приятного общения в стенах изобретателя. — Не знаешь. Мало кто знает. Собрались хорошие друзья одного провинциального городка России вместе водочку попить. Друзья — гении. Чего уж тут скрывать. Один, который технарь, говорит: «Смотри, какая хреновина у меня есть. Штука забавная, только фиг знает, куда её можно деть». И показал другим друзьям-медикам фокус. Нагрел полоску металла в стакане с водкой — этот ученый, кстати, спиртовку лабораторную изобрел, — и вылепил из него название их города. Затем выпрямил и снова бросил в теплую водку. Когда в стакане стало образовываться слово, мозги у всех сразу заработали, и друзья придумали, что это охрененный металл и что он пропадает зря. Изучили его со всех сторон и изобрели то, что сейчас имеем. Вот скажи мне, почему так? Почему им удалось сделать то, что не удалось нам? У нас тоже наука идет семимильными шагами, выделяются огромные деньги, а несколько человек на пикнике просто взяли и придумали одно из гениальнейших изобретений в хирургии?

— Не знаю. Эта шайка изобретателей вообще странная сама по себе. У них была возможность работать в любом городе мира, а они остались в своем провинциальном городке, — я хмыкнул и задумался.

Несколько лет назад я имел честь познакомиться с ними. Меня пригласили на международную конференцию по никелиду титана как раз в этот городок.

Единственное, что меня поразило больше всего, это нейрохирург, который и открыл новую дорогу в протезировании.

Старичок старше Гриндевальда. Но все еще оперирующий. Дрожание рук, снижение памяти на не слишком нужные ему вещи присутствовали, но как только это человек взял скальпель…

Все. Профессионал.

Когда я ходил по больнице, то узнал про него много интересного. То, что он профессиональный маньяк — это основное. Только этот человек во всем мире согласился взять на операцию молодую женщину с «неоперабельной» опухолью головного мозга. Простояв за операционным столом двенадцать часов, он сделал все, что мог, и даже то, чего не мог. По моим данным, эта женщина до сих пор жива. Благодаря этому великому человеку. Я перевел взгляд на Гриндевальда. Он тоже хороший нейрохирург. В чем-то гениален. Но… он никогда не возьмется за обреченных. Никогда. Потому что это риск и страх не справиться. Страх облажаться.