shellina - Хогвартс для охотников [СИ]

— А тебе нужно приглашение? — Люпин стоял на пороге, разглядывая девушку-оборотня: уверенную в себе, красивую, совершенно не стесняющуюся своей сущности.

— Нет, мне не нужно приглашение, но в отличие от тебя я не собираюсь заходить на чужую территорию хотя бы без приглашения.

— Это невежливо? — к Люпину подошел Северус и встал рядом с другом, скрестив руки на груди.

— Да плевать я хотела на вежливость, — огрызнулась лиса. — Я же не человек, помешанный на глупых условностях. Ты вообще что такое? Ты не ёкай!

— Это любовь, Рем. Ее больше интересует твоя сущность, чем я.

— Заткнись, — процедила кицунэ. — Я чувствую в тебе человека, но ты не человек! Как такое вообще возможно?

— О-о-о, а я понял, — Северус ударил себя ладонью по лбу. — Ты ему завидуешь. Ты хочешь быть человеком, хоть наполовину, как он.

Лиса злобно посмотрела на парня. В черных глазах она увидела насмешку, но насмешка не была злой. Он жалел ее. Короткая вспышка ярости: «Как он посмел! Я девятихвостая кицунэ — избранница богини!» — сменилась жалостью к себе. Существуя на два мира, она нигде не чувствовала себя своей. Кицунэ всегда тянулись к людям. Для каждой лисицы завести семью было заветной мечтой, но как же часто они вынуждены были оставлять своих любимых из-за раскрытия их сущности. И вот она встречает кого-то, явно не человека, который спокойненько живет с людьми, защищает их, а они, прекрасно осведомленные о его инакости, воспринимают это как само собой разумеющееся.

— Кто ты? — кицунэ не смотрела на Северуса.

— Оборотень, — пожал плечами Люпин. — Каждое полнолуние я превращаюсь в волка. А что?

— Мы помогаем сохранить его разум в эти дни, — снова встрял Северус. К нему подошел Дин, сосредоточенно глядя на лису.

— Ты болен, — лиса равнодушно посмотрела на старшего Винчестера. — Но на тебе есть благословение Каннон. Пусть твой сын бросит несколько волос из моего хвоста в чай, быстрее восстановишься.

— Я вообще-то хотел тебе хвост вернуть, — Северус на секунду смутился.

— Зачем? Хвост же не реален. Это всего лишь отражение моих возможностей. Новый отрастет. Этот, обретя физическую форму, стал для меня бесполезен, для людей, правда, тоже. Так, быстрее восстановиться, немного магический потенциал увеличить, не более, — лиса продолжала стоять в дверях.

— Зачем ты нас вообще выследила? — Люпин, решив, что для всей их толпы лиса не представляет опасности, немного отошел от проема, приглашая девчонку войти.

— Я была просто в ярости. Когда искала вас уже после нашей встречи, ярости почти не было, было только желание понять. Понять, что вообще происходит. Почему один из… Не человек свободно живет с вами вместе?

— О, ты его во время полнолуния не видела, — вздохнул Северус. — Он не просто в эти дни живет с нами, он от нас ни на шаг не отходит. Заходи, что в дверях-то стоять? Тебя как звать-то?

— Кэтсуми, — на секунду задумавшись, произнесла лиса.

— Тебе идет, — кивнул Северус. Кэтсуми долго смотрела на него своими янтарными глазами, потом, опустив голову, осторожно вошла в комнату.

Дин стукнул по столу.

— Эй, кто там у вас на раздаче? Чая, печенюшек каких-нибудь, пирожных.

Кэтсуми с любопытством посмотрела на главу этого странного семейства.

— Ты странный. Ты подавляешь свои желания, свое «Я». Намеренно подавляешь, иногда занимаясь вещами, которые тебе претят.

— О чем ты говоришь? — Дин резко развернулся. От этого резкого движения голова закружилась, и он буквально упал в стоящее рядом кресло.

— Ты романтичен, иногда даже слишком, но ты можешь удовлетворить эту потребность, только смотря длинные сериалы про любовь, — глаза лисицы засветились, они словно проникали Дину в душу. — Зачем ты насилуешь свой дух, пытаясь казаться не тем, кто ты есть на самом деле? Главное ведь «быть», а не «казаться».

— О чем ты, мать твою, говоришь? — зло прошипел Дин.

— В твоей жизни, в вашей жизни с братом, был эпизод, который должен был все расставить по своим местам, но ты не понял, ты продолжил жить по привычке, а насилие над своей сущностью может привести к множеству проблем. Оно привело к множеству проблем, — глаза кицунэ превратились в два расплавленных озера плавящегося янтаря, который затягивал Дина все глубже. — Голод, это был Голод, но тот, который ты испытал, было невозможно удовлетворить ни с куртизанками, ни поглощая пищу, ничем из того, что ты знал и, как тебе казалось, любил. Тот ёкай, что сказал тебе, что ты мертв — лгал. Так было нужно, для них нужно, не для тебя. Почему ты проигнорировал знак? Почему, находясь под властью всеобщего безумия, ты не захотел понять, что отказываешься от того, что составляет твою жизнь, потому что это как раз не твое? Ты даже не попытался разобраться в себе. Тебе хотелось только одного — прекратить это безумие, погасить этот непонятный огонь, который пожирал тебя изнутри. Ты выбрал тогда неверный путь: ты решил убрать первопричину, ты решил убрать Голод, вместо того, чтобы понять, что именно его вызывает. Нет-нет, постой, ты разобрался, но не пытался понять, ты далеко не дурак, но ты испугался. Ты трус, Дин Винчестер. И из-за твоего нежелания понимать самого себя, из-за твоего эгоистичного желания убрать корень проблемы как можно быстрее, погибло так много людей… Как ты по ночам спишь?

— Заткнись. Ради всего святого, замолчи, — Дин закрыл глаза.

— О чем она говорит? Дин, что происходит? — Сэм рефлекторно выхватил меч, но тут лиса уронила голову на грудь, а ее глаза перестали светиться. — Что это, вашу мать, сейчас было?

— Я видящая. Мой хвост восстановился, — слабо проговорила кицунэ. На столе стали появляться чашки, тарелочки, чайник. — Я, пожалуй, пойду. А найти вас стоило. Это видение повысило мою ступень как минимум в полтора раза. Мы еще встретимся, неправильный ёкай, — она слабо улыбнулась Люпину. — Мы еще обязательно встретимся, я это сейчас четко вижу. Случайности никогда не бывают случайными, а тебе, — она снова посмотрела на Дина, — все же лучше попытаться разобраться в себе. Там, глубоко внутри, такой клубок намешан, жуть просто. Такой распутать невозможно, можно только разрубить. Пока ты не начнешь действовать согласно своим желаниям и предпочтениям, пока ты не научишься не прятаться за надетой однажды маской, в твоей жизни не наступит полной гармонии. Однажды ты это сделал, ты наступил на горло собственным, годами вырабатываемыми предпочтениям, и обрел сына и мир, который принял тебя благосклонно. Не разрушь все это.

Она повернулась к Северусу.

— Я хочу извиниться, — серьезно сказал мальчик. — Но ты тогда не оставила мне выбора.

— Мы с тобой еще увидимся, — она подошла к нему почти вплотную. Мальчик почувствовал жар ее тела и вздрогнул. — Ты интересный. Ты интересен еще и тем, что, зная, кто я, не боишься. И ты единственный из находящихся здесь, чьи варианты будущего я не вижу.