Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 2. Пророк [СИ]

«Мы все хотим жить, одни — до заката, когда на землю опустится милосердная союзница тьма, другие — до рассвета, когда по ней прокатится четвёрка Всадников Зари, сметая демонов, как мусор, яростным светом. И кто из нас более достоин жизни — ещё вопрос».

К башне прислали лодки: река разлилась так, что она оказалась посредине между двух берегов. Вначале Сойки спустили оружие и вещи, а потом полезли самим. Микаш уходил последним. Заглянул на смотровую площадку: от солнечных камней остался лишь пепел, а кристалл обуглился и растрескался. Микаш отколол кусок, завернул в тряпицу и спрятал за пазуху. Уж эта диковинка точно придётся принцесске по душе, гораздо больше, чем бусы и тряпки.

Догорал закат. Воинство разбивало лагерь на берегу. Подмастерья целителей бродили вдоль реки, посыпая её обеззараживающим порошком. Тыловики доставали из воды тела и сжигали. Целители возились с ранеными, готовили к похоронам павших. Только воины, проведшие в боях весь день, отдыхали у костров. Велись разморённые разговоры, перемежаясь взглядами в звёздное небо.

Сойки хоть и не принимали участия в сражении, а всё равно устали до полусмерти. Развели огонь в установленном месте и завалились отсыпаться. До обеда следующего дня их не беспокоили, не по приказу маршала, а потому что Микашу удалось выхлопотать эту милость.

Сам же он готовил отчёт для маршала, вызнавал новости и носился по поручениям. Увидеть Гэвина не удалось. Он тоже был в делах по горло. В округе всё ещё убирались, решали, как поступить с отвоёванными землями, какими путями отводить армию к Эскендерии, пересчитывали провиант. Ликования не чувствовалось совсем, только суета и усталость.

В полдень все выстроились у разложенных в линию погребальных костров. Не мало, но и не так много, как могло бы быть, не успей Сойки с камнями на башню вовремя. Повезло, можно сказать. У Соек был всего один символический костерок. За Орсо.

Поминальную речь читал сам Гэвин. Исполненный торжественности голос летел над полем, не оставляя безучастным никого. Говорил о подвиге во имя всего людского племени, о долге и чести, об отваге и тяжёлых временах. Любого другого слушать бы не стали, а его вот терпели. Одного взгляда глубоких синих глаза хватало, чтобы довести до икоты любого смеющегося. Следом речь передали капитанам, которые обращались к своим ротам, в конце позволили командирам назвать павших воинов поимённо.

Сглотнув, Микаш зачитал заслуги Орсо и поблагодарил за службу. Все слова были уже сказаны у Перепутова чернолесья, боль в сердце отыграла, а вина задвинута на самое дно нерушимой клятвой. Пламя занялось быстро, встало трескучей стеной, обращая тела в пепел.

Приказ разойтись пах грозовой сладостью. Оживились голоса, полнясь высоким чувством, будто люди только поняли, поверили, наконец. Победа! Та самая, невероятная мечта, доставшаяся прыжком веры и никак иначе. Рыцари обнимались, плакали, поздравляли друг друга, ошалело кричали. Микаша подхватили на руки, и Соек следом.

— Слава победителям! Слава героям! — грянул дружный крик.

Их качали на руках, каждый тянулся потрогать, словно они стали живой легендой. Микаш ловил на себе завистливые взгляды других командиров. Лицо Гаето заметно перекосило, Вильгельм хмуро щурил кошачьи глаза и улыбался одними уголками губ. Это кое о чём напомнило.

К ужину Микаш припозднился, заканчивая дела. Ему вручили миску с похлёбкой и подлили браги в кружку.

— Мы думали, ты будешь праздновать с командирами, — осторожно начал Иво.

— Велика честь! С вами лучше, — усмехнулся Микаш и принялся за еду. — Будем больше тренироваться? С вашей выносливостью надо что-то делать. И с жаждой золота тоже.

Он выразительно посмотрел на Юхо.

— Сомневаюсь, что ты тут задержишься, — с горечью ответил тот. Микаш вскинул бровь. — Слухами земля полнится. В роту Белогрудок назначают нового капитана. Все думают, что это будешь ты.

— Я? — верилось как-то с трудом.

— Ты герой этого сражения и многих других. Маршал к тебе благоволит, — развёл руками Юхо. — И это правильно. Никто не достоин этого больше тебя, никто не справится лучше.

— Да! Да! — доносились отовсюду воодушевлённые возгласы.

Микаш смущённо жал плечами. На лице против воли расплывалась улыбка.

Пожалуй, было бы здорово!

Ночью он представлял, как будет стоять в строю, мимо пройдёт Гэвин и невзначай бросит: «Ах да, ты теперь капитан Белогрудок». Капитан! Мог бы кто поверить, что этот безродный сирота дослужится до такого? Да, Гэвин обещал сделать его маршалом, но это было как те обещания, которыми его потчевал лорд Тедеску, только бы он защищал высокородных молокососов и добывал трофеи.

Покойся с миром, друг Орсо, теперь твоя мечта наверняка сбудется.

С сапогами Микаш спал в обнимку, сторожил свои вещи. Поднялся рано и на построение явился при полном параде. Даже лорд Мнишек носа не подточит. А когда назначат капитаном, так и про старого брюзгу и вовсе можно будет забыть.

Выстроились в шеренгу: звенья и перед ними командиры. Лорд Мнишек поравнялся с ними. Вильгельм выпятил грудь и задрал подбородок. Раздался треск. Штаны слетели вместе с ремнём. По строю разнёсся дружный хохот.

— Позорище! — лорд Мнишек прикрыл лицо рукой. — Подберите свой стыд, мастер Холлес, он вам ещё понадобится. Сюда идёт маршал!

Смех сменился тревожным шёпотом.

— Отставить разговоры! — рявкнул Мнишек.

К Вильгельму подбежал Гаето, вытягивая на ходу свой ремень взамен лопнувшего ремня высокородного.

Да, кое-чему стоило поучиться у непутёвого братишки принцессы.

Микаш сохранял непроницаемое выражение лица, но от нетерпения даже стоять смирно было пыткой!

Показался его силуэт: средний рост, сухощавая фигура, движения скупые, словно берегущие силы. Он кого-то приветствовал, кому-то вручал награды. Когда Гэвин поравнялся с ним, Микаш не сдержал предвкушающую улыбку. Но маршал лишь безразлично скользнул взглядом и прошёл мимо. Может, объявит потом?

— Мастер Холлес, — остановился маршал возле высокородного. Тот вместо церемониального поклона едва качнул головой. — Рад сообщить, что вы назначены командиром роты Белогрудок. Несите свою службу с честью и доблестью.

Микаш повернул голову. Вильгельм смотрел на него в упор, злорадно ухмыляясь. Как плетью огрел.

Ну, конечно! Размечтался, идиот!

Микаш отвернулся и отодвинул разочарование за каменную стену безучастности. Бесполезно это. Надо тренировать парней. В голове уже составлялись планы: разметить время и нагрузку, как следует её наращивать…

— Вольно! Разойдись! — отвлёк приказ лорда Мнишека.

Микаш повёл затёкшими плечами, смотря в сторону удаляющихся Соек. Они избегали его взгляда, неловко было или боялись… Как прокажённого. Надо где-нибудь переждать. Одному всегда легче. Одиночество исцеляет душевные раны как ничто другое.