Наталия Каплуненко - Не та избранная [СИ]

— Чуть больше суток. — Он замялся. — Ты замерзла и… звала меня во сне.

— Все в порядке. Спасибо. — Повернувшись лицом, уткнулась носом в грудь мужчины. — Ни ссориться, ни выяснять отношения не хотелось. Было хорошо, спокойно и… правильно что ли.

Над нами, переливаясь мыльными разводами, мерцал купол защиты, тихо потрескивая статическими разрядами. Интересная штука. И полезная.

— Я в туалет хотел выйти и не смог. Он меня молнией прямо в мягкое место ударил, — сказал Адам с обидой в голосе, а я не выдержала и рассмеялась, представив себе подобное.

— Наверное, переживал, чтобы тебя за это самое место не укусил никто в кустах!

— Ах так? — Опрокинув меня на спину, фалварт начал щекотать мои несчастные ребра.

— А-а-а, не надо! Я щекотки боюсь!!! — И даже не знаю в какой момент наши губы встретились, а веселая возня превратилась в настоящий глубокий поцелуй.

— Ты любишь меня, — шепотом, прижавшись лбом к моему лбу, сказал мужчина.

— А ты меня?

Отстранившись, фалварт посмотрел мне в глаза:

— Я восхищаюсь тобой.

Горькая улыбка сама искривила губы.

— Этого мало.

Я вылезла из-под мужчины, не думая даже о том, что, почему и зачем делаю, подошла к куполу и прижала ладонь.

— Satis! — Купол исчез.

— Яна. — Адам подошел и обнял меня. — Спасибо. Мне был необходим этот отдых. Я и не знал, что ты умеешь так.

— Я и сама не знала. — Отчего-то было грустно.

Фалварт отпустил.

— Возвращайся. Я приготовлю завтрак.

Как оказывается бывает больно любить.

Не знаю, была ли тому причиной ведьмовская магия, постоянные физические нагрузки или еще что-то, но есть мне хотелось постоянно! Причем терпеть это зудящее, сводящее с ума чувство не было никакой возможности.

— Лепешки ещё остались? — уже не знаю, в какой раз за сегодня спросила у фалварта.

Он молча, как делал это всякий раз, передал мне высушенный в печи кусок теста. Я вгрызлась в него с остервенением оголодавшего бульдога. Да что ж такое-то?!

— А ещё что-то есть? — спросила жалобно спустя некоторое время.

Адам дал мне несколько лент сушеного мяса, а затем в ход пошли сухари. Я просто не могла не жевать.

— Не знаю, что со мной, — сказала едва не плача. — Там от моей части еды ещё что-то осталось?

Кивнув, Адам передал мне горсть сухофруктов.

— Знаешь, когда у Раша проснулась магия, он ни часа не мог усидеть на месте. Его постоянно тянуло бежать куда-то, он замучил своих инструкторов по фехтованию, а мы и вовсе прятались, всерьез опасаясь его нездорового энтузиазма в желании проводить с нами спарринги.

— Повышенная физическая активность лучше такого вот голода.

— Ну, активность и у тебя есть — мы вон сколько движемся без остановок. А вот ел Раш точно не меньше твоего, восполняя утраченное.

Но радоваться происходящему не получалось — я просто хотела ЖРА-А-АТЬ!!!

Мы шли вплоть до наступления сумерек, преодолев за день довольно приличное расстояние. Ноги гудели от усталости, а голова от желания спать. Я так устала, что даже голод отошел на второй план. При мысли, что придется перед сном еще и защиту ставить, и становилось тошно.

Но едва мы сбросили на землю тяжелые рюкзаки, как Адам заявил, что собирается на охоту.

— Ты что, шутишь? — простонала. — Давай спать уже.

Но мужчина лишь упрямо тряхнул головой и тут же скрылся за ближайшими деревьями. Вот неугомонный! Пришлось и мне поднимать попу с земли и готовить ветки для ночлега, отдельную кучу хвороста для костра, а еще посчастливилось найти пару кустов со съедобными ягодами. Но когда я полезла в рюкзак фалварта за пайками, с тихим ужасом обнаружила, что за день сожрала все, что у нас было с собой на месяц пути. МЕСЯЦ! Он отдал мне не только мою часть, но, не сказав ни слова, скормил и свою. И вот сидя над практически пустым рюкзаком мужчины, я вдруг поняла, что это его молчание гораздо красноречивее сотни громких признаний в любви. Ни слова укора. Ни одной жалобы на усталость. После тяжелого дневного перехода он просто пошел на охоту.

Вернулся фалварт нескоро. Я успела и костер разжечь, и сама за водой сходить, и даже чай заварить, а его все не было. Когда же послышался шорох кустов, а после на поляну шагнул Адам, неся в руках три тушки кроликов, у меня отлегло от сердца. Я была ему так благодарна и в то же время ощущала себя настолько виноватой, что просто не смогла сдвинуться с места.

— Я отойду к ручью и там освежую тушки. Налей во второй казанок чуть воды и брось горсть крупы. Я быстро. — Он и не ждал благодарности или признания заслуг. — Все в порядке?

Я быстро моргнула, пытаясь не расплакаться. Кивнула. Тут же бросилась выполнять указания. И что мы будем делать завтра, если голод вновь вернется? Может, не ставить купол?

Но едва мы сели ужинать, как я кожей почувствовала чье-то внимание: запах привлек нежелательных гостей. Мы молча переглянулись с напрягшимся фалвартом, я кивнула и, быстро доев свою порцию (куда столько влезает? Как в топку, ей богу!), пошла к своему рюкзаку в поисках серого порошка. Неизвестно, опасны ли наши незваные визитеры, но проверять это ни времени, ни сил не было: нам был необходим крепкий сон, иначе завтра мы никуда не пойдем.

В этот раз все было проще и одновременно сложнее. Я не потеряла сознание, замкнув круг, а лишь покачнулась от мощного оттока сил. Но вот к боли, словно выворачивающей внутренности и дробящей кости, которая последовала за этим, готова не была совершенно, с воплем упав на землю.

— Яна? — Фалварт успел подхватить меня на руки, теперь обеспокоенно заглядывая в глаза. Но все уже прошло.

— Я в порядке. Кажется. А еще я очень голодна. Очень. — И даже смутиться не получилось, так резко накатила волна голода. Сейчас я готова была пойти с ножом прямо на ночных гостей, будь они даже хищными лианами. Уверена, при правильном подходе, они тоже вполне съедобны.

— У нас достаточно еды. Пойдем, — разгоняя своим голосом мое временное помешательство, сказал Адам. А я была ему безмерно благодарна за спокойствие в голосе, за надежность рук и заботливый, а не уставший или осуждающий, словно спрашивающий: «Опять?!», взгляд.

— Кажется, я люблю тебя, — сказала, роняя голову ему на грудь.

— Я знаю. Εшь. — Мужчина протянул мне остатки своего ужина и потянулся к той части, что все еще готовилась на костре. — Все будет хорошо. Ты ведь знаешь это? Мы выйдем к Стене, снимем проклятие, а после, если захочешь, найдем тебе ведьму-наставницу. А я займусь, наконец, вопросом разумности местного населения. — Он сказал это так уверенно, что я просто не смогла усомниться, лишь устало кивнув.

— Так и будет.

Этот переход был, пожалуй, самым тяжелым из всех. Примерно к обеду пятого дня нашего путешествия деревья неожиданно расступились, явив нам самую настоящую гору. Предчувствие холодной змеей обернулось вокруг сердца.