Гарри Тертлдав - «Черный тюльпан»

— Ненавижу десантуру. Лезут всюду, вмешиваются, а потом подставляют своих же.

— Ага, — спорить со словами Владимира смысла не было. — Иногда бывает, если оставить духов в покое, они и тебя не станут трогать.

— Знаю, — кивнул Владимир. — А иногда случается, что наоборот.

— Ну да. Я тут недавно, но видал уже, — согласился Сергей, указывая в сторону холмов, по которым шла группа одетых в белое и коричневое афганцев. Они шли примерно там же, где недавно устроил разгром вертолет. — Что они там делают?

— Черт его знает, — сказал Владимир. — Может, собирают то, что побросали духи. Надеюсь, кто-нибудь из них наступит на мину.

Никогда ещё прежде Сергей не встречал такого быстрого исполнения желания. Как только Владимир сказал это, над горами раздался грохот. Оба вскинули оружие. Поняв, что взрыв был вдалеке, они успокоились.

Владимир опустил автомат и начал смеяться, как сумасшедший.

— Этот мудила, похоже, зацепил одну из тех, что мы приготовили для духов. Плохо. О-о-очень плохо! — он снова начал смеяться, громче, чем прежде. На холме выжившие после взрыва афганцы пытались помочь своему раненому товарищу.

Сергей сказал:

— От этого местные нас больше любить не станут.

— Плохо. Слишком плохо! — продолжал хохотать Владимир, держась за сердце, будто оперный певец. — Они и так в нас беззаветно влюблены.

Сергей не мог спорить с этим доводом, потому что считал, что местные терпеть не могут Советскую армию.

— Идут сюда.

Раненого несли вниз на руках. Его лицо исказилось от боли, но он всё же старался переживать её молча. Его одежда была изорвана и покрыта кровью. Сергей уже видел, на что способны мины. Стопа афганца, а может, и вся нога, казалось, побывала в мясорубке.

Один из них немного говорил по-русски:

— Ваша мина взорвать. Ты помоги? — он указал на санитарную палатку.

— Да, идём, — ответил Сергей. — Подхвати его там.

— Аккуратней, — сказал Владимир.

Укус блохи не разбудит спящего человека. Второй или третий укус он уже, наверное, почувствует. Дракон беспокойно зашевелился.

Сатар встал на колени и посмотрел вниз. На этом крошечном клочке земли он изучил каждую трещинку, каждый камешек, каждую травинку. Рядом полз паук. Сатар безучастно следил за его движением.

Рядом появился Саид Яглан.

— Прими соболезнования, Абдул Сатар Ахмеди.

— На всё воля Аллаха.

— Истинно, на всё воля Его, — согласился командир моджахедов. — Говорят, твой отец будет жить.

— Если Аллах пожелает, он выживет, — сказал Сатар. — Но что за жизнь у калеки? Без ноги?

— Как и ты, он мудр, — сказал Саид Яглан. — В Булоле ему есть где жить и чем заняться. Он не станет побираться, выпрашивать себе на пропитание, как поступил бы крестьянин на его месте.

— Он останется калекой! — взорвался Сатар. — Он мой отец! — Из глаз брызнули слезы. Долгое время он сдерживался. Даже когда новость о ранении отца пришла в лагерь моджахедов.

— Наверное, землетрясение сбило его с ног, — сказал Саид Яглан.

— Ибрагим сказал, землетрясение случилось позже, — ответил Сатар.

— Он мог и ошибиться. Аллах не допускает ошибок. В отличие от людей.

Сатар посмотрел на него.

— Русские допустили ошибку, придя на нашу землю, — сказал он. — И я покажу им, к чему приводят такие ошибки.

— Мы все покажем, — сказал ему Саид Яглан. — Скоро мы отобьем твой кишлак. Мы собираем большие силы. Здесь и в других местах. Когда падет Булола, падет и вся долина. А из долины мы, как на острие копья, направимся прямо на Бамиан. Уверяю тебя, твой отец будет отомщен. Мы освободим его из плена безбожников… хотя Ибрагим говорил, что они мастерски залечили его раны.

— Пусть Ибрагима заберет пустынный джинн! — воскликнул Сатар. — Если бы шурави не раскидали повсюду мины, отец был бы здоров!

— Верно. Всё верно, — сказал командир моджахедов. Сатар спорил с ним, пытаясь заполнить в душе пустоту от потери. Саид Яглан положил руку ему на плечо.

— Когда придет время, ты вступишь в бой, как и те, кто несли слово Пророка Аравии и всему миру.

— Я не знаю об этом. Ничего не знаю, — сказал Сатар. — Я буду сражаться так хорошо, насколько смогу.

Саид Яглан кивнул в ответ.

— Хорошо. Значит, мы говорим об одном и том же. — И он ушел поднимать боевой дух других бойцов.

— Шурави! Шурави! Марг! Марг! Марг! — донесся до них крик из-за стены дома в Булоле. Затем послышалось хихиканье. Мальчику — или девочке, — призывавшему смерть на головы советских солдат, было от силы лет 7 от роду.

— Мелкий засранец, — сказал Владимир, сжимая автомат в руках. — Его мамаша — шлюха, а отец — верблюд.

— Они все так думают, — заметил Сергей. Он чувствовал на себе тяжесть взглядов местных. Они напоминали ему волков, отслеживающих лося. «Пока зверь слишком большой и сильный, чтобы нападать на него, — говорили эти взгляды. — Но мы не будем торопиться. Будем ждать, смотреть и наблюдать, пока он не ослабнет».

Сержант Крикор сказал:

— Как победить в войне, в которой у людей даже в именах звучит желание сражаться и убивать?

— Я не знаю. Мне плевать, — ответил Владимир. — Я просто хочу вернуться домой целым. А вернувшись, я проведу всю жизнь в попытках забыть то, что видел в Афгане.

— Я тоже хочу вернуться целым, — сказал Сергей. — А как насчет тех бедняг, кто заменит нас? Им будет ещё хуже, чем нам. Это не честно.

— Сами пусть разбираются. Как только я окажусь дома, мне будет насрать.

Владимир достал из кармана пачку сигарет. Как и все, служившие в Афгане, он распаковал её с обратной стороны. Это для того, чтобы его грязные руки не касались фильтра, который он сунет в рот. Он зажег спичку, свободной рукой прикрыв её от ветра.

— Дай мне одну, — попросил Сергей. Он прекрасно знал, что сигареты вредны. Мать с отцом пытались бросить бессчетное количество раз. В Тамбове он и не думал начинать. Афганистан тоже вреден для здоровья. Он наклонился к Владимиру и прикурил от его сигареты, горький дым сизым облаком проник в легкие. От затяжки он закашлялся, будто больной туберкулезом шахтер, но затянулся снова.

Владимир предложил Крикору сигарету, хотя тот и не спрашивал. Крикор — сержант, а не обычный рядовой. Владимир идиотом не был. Он отлично знал, кому надо подмазать и как. Крикор, затягиваясь, не кашлял. За несколько глубоких затяжек он докурил почти до самого фильтра, бросив окурок себе под ноги.

— Хрена с два я дам что-нибудь этим попрошайкам, — заявил он.

— Ага, — согласился Владимир, расправляясь со своим окурком тем же образом. Сергею понадобилось чуть больше времени, чтобы докурить до фильтра, но он справился. Ему не было никакого дела, что афганцам достанется немного советского табака, но не хотелось, чтобы товарищи косо смотрели.