Наталья Игнатова - Откровение

— Или уничтожает второй.

— Однажды он так и поступил. Светлая Ярость потеряла владельца, а Звездный, вместо того, чтобы взять на себя ее обязанности, убил владельца Санкриста. Он рассказывал вам об этом?

— Светлая Ярость нашла хозяина, а Санкрист — нет, и мир накренился.

— Звездный прекрасно справляется с работой Санкриста, — отмахнулся Даргус, — лучше и пожелать нельзя. Тот мир, о котором вы говорите погибнет не от недостатка зла, а от переизбытка. Кто-нибудь объяснил вам как там все устроено?

— Я знаю, что Санкрист — источник силы для разных злых духов…

— Полуночных духов. И Полночь, и Полдень равно злы и добры, зависит лишь от точки зрения. Санкрист питает полуночных духов, и в этом смысле никто не сможет заменить его полностью, но ангелу, едва не ворвавшемуся к нам через провал, это худо-бедно удается. А в противостоянии со Светлой Яростью, как я уже сказал, его заменяет Звездный, который, помимо прочего, для того и создан. Беда обсуждаемого мира в том, что туда была внедрена еще одна сила, враждебная вообще всем духам. Из-за своей враждебности, сила эта глубоко омерзительна для всего живого. В том числе и для Звездного. Он просто не удержится от ее уничтожения, а уничтожить ее можно только вместе с миром, — Даргус хмыкнул и добавил задумчиво: — еще можно спровоцировать самоубийство. Вроде бы, оно осознаёт себя личностью. Звездный хитер и коварен… я не говорю конкретно о вашем покровителе, я имею в виду Меч целиком, все существующие в нем души, у него был бы шанс найти подход и к этой мерзости, но он не станет.

— Потому что противно?

Формулировка вопроса, вроде бы, снизила градус эпичности. Существование целого мира, бесконечного множества бесконечных реальностей, зависело от эстетических предпочтений одного — четверых — шефанго. Это было бы обидно, если б Зверь не понимал, что существование мира зависит от него, а не от Эльрика в любой из своих ипостасей. А еще он неплохо знал шефанго, достаточно, чтобы помнить — некрасивое для них полностью неприемлемо. И если кому-то из них некрасивым покажется мир…

Вот потому Эльрик даже близко туда не подходит.

— С этим разобрались, — подытожил Даргус, сочтя вопрос риторическим. — Теперь расскажите мне, как вам удалось так быстро создать такую качественную человеческую личину. Мне интересен механизм, если он вам известен. Если нет, опишите процесс и мы поработаем над созданием алгоритма, которому можно будет научить.

Зверь, которому, разумеется, был известен механизм, ценил профессора именно за это. За уверенность, что все интересное должно быть объяснено не просто так, а для обучения других. Если б Даргус еще помнил о том, что кроме кнута существуют пряники.

С другой стороны, тогда он не был бы собой. Был бы кем-нибудь другим. А зачем это надо?

Заканчивался месяц коссар, цвели абрикосы и сливы, срывались без предупреждения короткие холодные дожди, и, как любая весна, эта казалась исключительной. Новой. Нулевой. Следующие весны будут похожи на нее, но она не похожа ни на одну из предыдущих. Никаких предыдущих словно бы просто не было. А год на дворе стоял девятитысячный, и это делало весну — исключительную, новую, нулевую — особенной до ясного хрустального звона.

Очень легко понять шефанго, считающих коссар началом года. А ведь у них-то, на Ямах Собаки, абрикосы не цветут. Там, вообще, абрикосовых деревьев нет. В оранжерее замка Шенг, разве что.

Пахло цветами и свежестью. Женщины в легких платьях радовали взгляд. Трость постукивала по политой дождем мостовой. Обладатель трости — двухметровое, беловолосое, красноглазое чудище, производил на женщин воистину волшебное действие. На него смотрели, не отрываясь, и Зверь каждое мгновение ожидал, что сейчас кто-нибудь подбежит попросить автограф или разрешения сделать снимок, и это сорвет лавину.

Пока обходилось. Напряжение, однако, не отпускало.

С Эльриком всегда так. Вроде, не кинозвезда, не модель, не шоумен. Обычный король. Мало их, что ли, на Этеру? Тут даже императоры есть. Торанго, вон, или Светлый Господин Айнодора, да что далеко ходить — в паре кварталов отсюда местный император обитает, готский. К нему в замок даже туристов пускают, между прочим.

А с ума сходят — по Эльрику.

По эльфу, правда, тоже. По Светлому Господину, в смысле. Эти двое: Эльрик и Альтимир — правитель Айнодора — делят пальму первенства с тех самых пор, как Эльрик стал королем Харара. Вряд ли до завоевания королевства он вызывал меньше интереса, но в те года он не числился в рейтингах популярности венценосных особ.

Был несравненным.

— Мы начали с того, что подрались, — сказал Эльрик, без предупреждения. — Пьяны были настолько, что даже не помним, кто кого отделал. Но домой его нес я, это точно. Он на ногах не стоял. Так и познакомились.

— Я не пойму, ты мысли читаешь?

— Ты последние полминуты пыришься на Альтимира, — Эльрик ткнул тростью в трехмерную проекцию на фасаде столичного агентства новостей. Светлый Господин Айнодора прогуливался там среди цветущих кустов, окруженный красивыми женщинами и серьезными ботаниками. — Он сегодня опыляет гранатовые деревья в местном дендрарии. Жест доброй воли и подарок императрице готской. Трудится как пчелка, крылышки сложить некогда.

— Разве гранаты не в мае цветут?

— Разве гранаты растут в этом климате? Если уж их сюда притащили, их и цвести заставили, когда надо, а не когда хочется. Готы, они такие. Любого достанут.

Естественно, Альтимир не опылял никаких деревьев, он просто откликнулся на просьбу посетить дендрарий. Само его присутствие было благословением для растений, насекомых, животных. Для людей тоже. Но в отношении людей эльфы могли менять силу и полярность воздействия, и обычно выкручивали ее на нейтрал. Из вежливости.

— У тебя в розарии он бывает гораздо чаще, чем раз в пятнадцать лет, — заметил Зверь. — Какие претензии к готам?

— У меня никаких. У готов — ко мне. Необоснованные.

— Ну, конечно!

— Я смотрю, в твоем случае форма определяет содержание. И это ты пока майор, что будет, когда станешь полковником?

Шнурок тявкнул. Ему надоело, что хозяин не двигается с места. Гулять же пошли, значит, надо идти. Пошли бы стоять, тогда бы и стояли.

Про то, когда надо стоять Шнурок многое знал. Они с Эльриком приняли достаточно парадов, чтобы даже неугомонная такса научилась замирать мохнатым чучелом во время поднятия флага или исполнения гимна, или еще в какие торжественные моменты. Но в этой прогулке ничего торжественного не было, и Шнурок настаивал на соблюдении своего права бежать как можно дальше, как можно дольше и задираться на возможно большее количество кошек и собак.