Наталья Игнатова - Откровение

— Учитывая потенциал, нам еще повезло, что ваше присутствие не запустило пандемию здоровья и бессмертия, — отметил профессор Даргус. И был, безусловно, прав. Зверя задумывали, как источник силы для бесконечного множества бесконечных миров, с учетом этого обстоятельства побочные эффекты оказались столь незначительны, что могли считаться легким неудобством, но никак не проблемой.

Проблемой были мысли о том, что право жить так, как хочется, есть только у людей. А у демонов есть предназначение, которое нужно выполнять. Нужно, чтобы достичь… совершенства. Вершины, за которой другая вершина, и где-то там небо, а небо вечно и беспредельно.

Эльрик объяснял так суть мастерства, суть того, что Зверь называл Полетом, а Эльрик — Танцем. Зверь умел летать, он поднялся в беспредельное небо и не собирался останавливаться, но как быть с тем, чему он еще не научился и никогда не научится, если продолжит полет? Как быть с той музыкой, что пока звучит, как человеческая душа, а должна звучать иначе? По-другому. Не лучше, нет, куда хуже и страшнее, чем сейчас, но зато более правильно.

— Сосредоточься на работе в академии, — мрачно посоветовал Князь, — забей на Уденталь, вообще не появляйся там. Ты не бессмертен, твоя душа не бессмертна, ее можно убить, и музыка умрет вместе с ней. Ты ничему не научишься, тебя просто не станет.

Вот это как раз и не получалось понять. Что значит потерять душу? Зверь не верил в душу, не верил, и всё. Он родился и вырос в СССР, в стране безусловного и полностью обоснованного атеизма, на душу ему попросту не хватало воображения. Обучение у профессора Даргуса проблему только усугубило. Зверь усвоил, что его тварное тело — не более, чем инструмент для взаимодействия с материальным миром, усвоил, что по сути своей он существо бесплотное, а при отсутствии тела найти где-то в себе место для души оказалось задачей и вовсе непосильной.

Он не хотел умирать, боялся смерти, боялся ожидающего его огня. Но речь шла о чем-то другом. Об уничтожении души, которой нет, и сохранении чего-то, что было музыкой, которая пока не могла зазвучать по-настоящему.

— Летать ты точно разучишься, — сказал Эльрик. — Тебе это станет не нужно.

И, да, это напугало всерьез. Тот, кто не сможет хотеть летать, будет кем-то другим. А того, кто есть сейчас, не станет. И тот, другой, ну его к черту со всей его музыкой. Зверь готов был измениться, но не перестать быть.

Он взял в Удентале отпуск. Бессрочный. Кукушата сдавали последние экзамены, и сосредоточиться на работе в академии, как советовал Князь, оказалось совсем не сложно. Какое там! Перестать все время думать о том, как его мальчики сдают экзамены и зачеты — вот что требовало изрядных усилий.

В первый день месяца элголлах (где-то в начале июля, для тех людоедов, которые упорно цепляются за воспоминания о родном мире), на выпускном параде академии, император пожаловал майора фон Рауба в полковники. Кукушата покидали стены альма-матер старшими лейтенантами. Каждого ожидала на Фронтире эскадрилья из таких же новичков, но, в отличие от выпускников других летных школ, учеников других наставников, Кукушатам предстояло сразу стать комэсками.

Ответственности они не боялись. Зверь научил их не только летать. Для того он и был нужен — учить командиров и тех, кто когда-нибудь сам станет учителем.

— Штандартенфюрер фон Рауб, — он аж передернулся от того, как это прозвучало. Генетическая память, не иначе. Может, не все воспоминания о родном мире стоят того, чтобы за них цепляться?

Эльрик, который многое знал и о нем, и о его генетической памяти, только хмыкнул. Его Величество король Харара не одобрял неуместных ассоциаций.

Его Величество еще и неуместной шумихи не одобрял, однако это не помешало ему явиться на официальную церемонию выпуска и официально, прилюдно, поздравить Зверя с внеочередным званием. Визит спонтанным не был — отношения Харара и Готской империи спонтанности не подразумевали, — но от того, что о присутствии харарского короля на готской церемонии все, кого это касалось, узнали заранее, шуму меньше не стало. С Эльриком еще и Быстрай был. При полном параде. Совсем не похожий на того Быстрая, которого Кукушата знали и даже немножко любили. В общем, выпускной прошел в обстановке в два с половиной раза более торжественной, чем обычно. На обычных парадах присутствовал только один правитель государства и генералитет только одной армии, а на нынешнем — готский генералитет, двое правителей государств и генерал армии наиболее вероятного противника.

К завершению церемонии Зверь, насмотревшись на Быстрая, решил, что тот даст фору не только всем готским генералам, но и обоим правителям, и повысил торжественность с двух с половиной единиц нормы до трех.

Ну, а к вечеру, в «Гётрунге», где собрались родители выпускников и те из преподавателей, кто имел отношение к летному делу, а не к началам философии или истории готской литературы, никто и не заподозрил бы в Эльрике короля, а в Быстрае — генерала. Там они стали нормальными, привычными, и в многонациональном сборище завсегдатаев Князь привлекал внимание разве что тем, что оказался там единственным шефанго.

Ну, да. Шефанго. Двух с лишним метров ростом. С таксой на руках. И, к тому же, Эльриком де Фоксом. Хорошо, что он никогда ничего не имел против чужого интереса. Два с лишним метра обаяния и харизмы. Быстрай, радостно скалясь, попрекал учителя тем, что тот подвергает патриотизм офицеров готских ВВС серьезному испытанию…

В шутке была лишь доля шутки.

Никто из готов, конечно, не нарушил бы присягу и не стал бы менять подданство лишь оттого, что чуть ближе познакомился с королем Харара, однако исключительно из преданности и любви к своей стране. Сюзерен же проигрывал Эльрику по всем пунктам во всех отношениях. Готский император не снискал среди подданных ни любви, ни уважения. Так уж сложилось.

Зверь не задумывался ни о причинах такого отношения, ни о возможных последствиях до марта этого года, когда Эльрик, сам того не желая, предрек империи скорую и насильственную смену власти.

Сам он, может, уже и думать об этом забыл, а Зверь пятый месяц прислушивался и присматривался ко всему, что касалось императора и его взаимодействия с подданными. Он предпочел бы загодя узнать начале беспорядков, чтобы подготовиться к ним и подготовить новую группу. Государственные перевороты, увы, всегда касаются военных, а Зверь предпочел бы уберечь от проблем своих Кукушат, и нынешних, и тех, которым только предстояло стать его учениками. Тем более что среди новых была Инга фон Хасте, дочь Рейка фон Хасте, одного из пятерых палатинов империи, а палатины будут задействованы в перевороте, в любом случае, независимо от того, чью сторону они примут.