Евгений Ходаницкий - Первый шаг [litres]

Понежившись, я, следуя ставшей уже традиционной привычке, выровнял дыхание, создал в голове образ ленты Мебиуса и скользнул мыслью по ее бесконечной плоскости против часовой стрелки. Когда я пришел к этому способу погружения, первое время мне требовалось много десятков неторопливых расслабленных проходов на ленте через «точку старта», прежде чем удавалось достигнуть медитативного состояния. Сейчас мне достаточно пяти полных оборотов, иногда даже чуть меньше. На счет «четыре» сознание привычно погрузилось в покой.

Мой внутренний мир встретил меня привычным белоснежным густым туманом. В нем мне предстояло найти точку входа в более глубокие слои моей личной реальности. Чтобы добраться до них в первый раз, с помощью подсказок учителя, мне удалось создать в этом аморфном пространстве дверь. Невероятно трудно было сделать так, чтобы она тут прижилась и не распадалась. Ведь стоило мне перестать концентрировать на ней внимание, как она резво прекращала свое иллюзорное существование. Но я справился. Однако нерешаемой проблемой стало то, что дверь оказалась с характером и каждый раз приходилось искать ее в этом молочно-белом пространстве между сном и явью.

Впрочем, сегодня мне повезло, я наткнулся на переход практически сразу. Сконцентрировавшись на стремлении оказаться по ту сторону, я потянулся к дубовой двустворчатой поверхности, вписанной в неровную каменную кладку, уходящую в никуда, и открыл проход…

Из медитации я вынырнул, когда о себе заявили естественные потребности организма. Я скатился с кровати и, не торопясь, оделся. Когда я выходил из комнаты, взгляд упал на деревянную бадью с грязной водой. Вчера перед сном я наконец-то смог по-человечески помыться. Жаль, что эта процедура так сильно бьет по финансам, а то бы с удовольствием повторил. Восемь медяков за услугу, это как день проживания с разовым питанием. Эдак никаких денег на излишества не напасешься. До столицы еще не добрался, а уже стал беднее почти на весь запас медных кругляшей. Вчерашние обед и ужин, а также снятая комната с помывкой. Вот и все, на что их хватило. Сегодня придется разменять серебро. Одной монетки хватит почти на две седмицы, но, надеюсь, так долго я тут не задержусь. Все же дороговато выходит жить по трактирам. Хотя, должен признать, кормят тут отменно.

Сбегав до туалета и обратно через задний двор, я вымок почти до нитки. Обтекая в комнате, я решил, что это вполне сойдет за умывание вперемешку с утренним душем. Вопрос с высыханием я решил просто – завил вокруг себя замкнутую спираль и пустил по ней глиф воздуха, добавив ему в помощь глиф огня на вспомогательном канале. Совсем немного напитав конструкцию энергией из внутреннего резерва, я принялся наслаждаться эффектом беззвучного теплого фена. Заряда хватило на пару минут, после чего кривенькая и энергоемкая конструкция с претензией на плетение распалось самостоятельно. Я пригладил взлохмаченные волосы и, выудив из недр походной сумы серебряную монетку, отложил ее в карман штанов.

Неуверенное урчание в животе намекнуло мне, что пора бы подкрепиться. Закрыв за собой комнату на громоздкий ключ, который, судя по всему, дарил постояльцу только иллюзию уверенности в недоступности его комнаты посторонним лицам, я спустился в общий зал.

Шла уже вторая седмица моего пребывания в Смерках, а дождь все не собирался прекращаться.

В период моего отшельничества я был настолько загружен делами и учебой, что о том, чтобы полентяйничать, оставалось только помечтать, как о высшем благе. Но, поди ж ты, стоило окунуться в атмосферу бездействия, и уже спустя несколько дней тоска начала подтачивать мой боевой настрой.

По сути, теперь я занят только тем, что насыщаюсь и отдыхаю в ожидании того момента, когда это вечное ненастье прекратится. Однако день ото дня падающая с небес влага лишь то усиливается до плотного ливня, то превращается в легкую морось. Иногда, сидя в общей зале, я уже задумывался, что при таком количестве осадков трактир скоро должен поплыть. Впереди меня ожидало столько необходимых дел, а я был вынужден зависать в трех днях пути от столицы и хлебать порядком поднадоевший морс.

Спокойствие очередного момента очередного дня, который я, сидя в уголке, делил в общей зале трактира с десятком местных жителей, разрушила застонавшая от удара дверь. К ворвавшемуся в открытый проем шуму падающей с неба воды примешивался непривычный гомон толпы. Почти повисший на дверном косяке крупный мужчина, стряхивая воду, провел ладонью по мокрому, заросшему длинной щетиной лицу и обвел залу полубезумным взглядом.

– Харла Вещателя порвали! – прохрипел он и, тяжело оттолкнувшись от косяка, пробухал сапогами к ближайшему столу. Взяв чью-то кружку, осушил ее до дна. Впрочем, хозяин кружки, не обратил на это никакого внимания, ожидая продолжения.

– В клочья! По голове токмо и опознали.

Посетители заволновались, покидая свои места и подбираясь к источнику информации поближе.

– Следы какие нашли? – хмуро поинтересовался владелец кружки. – Может, химера какая или еще чего?

– Не допусти боги тварей мажьих! – Мазнул кулаком от плеча к плечу вестник, творя знак, отвращающий зло. – Непонятно пока, что за напасть. Улицы все в жиже, следы не видать, а вот на одном из домов рядом с Харлом, да смилостивятся боги над его душой, хороший был мужик, вроде как следы от когтей нашли. Чьи когти, неясно совсем.

– Погодь, – притормозил рассказчика его собеседник. – Какие следы? Толком говори.

– Какие?! Прямо в камне четыре борозды глубокие. Так-то сразу их не видать, но нашли потому, как этот угол весь кровью измазан был.

– И что, просто убит? Или тело обожрано?

– Да кто ж его разберет?! Там лекаря иль мага звать надо, шоб в кусках разобрался. Я ж говорю, в клочья разорван. Собирать придется.

Минуту спустя мрачные посетители устремились на улицу, оставив меня в одиночестве. Желания идти вечером под проливной дождь, чтобы пялиться на порванное неизвестным зверем человеческое тело, у меня не было совершенно. Я сидел, прихлебывал горячий морс и размышлял на тему того, что неприятности буквально преследуют меня по пятам. По отношению к погибшему у меня каких-то особых сожалений не возникло. Я с ним даже не был знаком. Может, видел мельком – и только. Жаль, конечно, человека, но от подобного никто не застрахован. В том числе и я. Мир тут, может быть, в каком-то смысле сказочный, но сказки ведь разными бывают.

Сезон дождей, по всему, должен был закончиться на днях. Очень не вовремя появилось это животное. По-хорошему, придется отсиживаться, пока ситуация не разрешится. Кто его знает, что за людоед в округе бродит. И, словно в ответ на эти мысли, в груди зародилось болезненное беспокойство.