Карен Аветян - Запахи войны

— Расстрелять этих немецких овчарок! — приказал полковник.

Полковник приказал мне выстроить их в один ряд перед полуразрушенным деревянным забором. Я делал это максимально медленно. Похоже, немцы догадывались, что их ожидает в ближайшем будущем. Красноармеец — по пагонам сержант — стал натягивать на головы немцев коричневые мешки из-под картошки. Они были сшиты из ткани, поэтому немцы могли спокойно в них дышать, а некоторым лучам дневного света удавалось проникнуть сквозь плотную ткань. Когда ангелу надевали мешок на голову, она что-то прокричала на немецком:

— Mein name ist Nicole… Nicole!

Николь… Так вот оно, твоё имя, Николь. Красивое…

Сержант хлопнул немцев по плечу так резко и неожиданно, что они начали молить о пощаде. Одному из них даже удалось дотронуться до моего сердца, но к нему я был абсолютно равнодушен, а вот к голубоглазой немке… Товарищ, до недавнего времени я даже не знал её имени! Похоже, это уже неважно. Пришло время в очередной раз доказать Родине свою преданность. Нет! Я не могу её убить… Что-то появилось в моём сердце, вот здесь. Оно разрывает его на кусочки. Такого со мной ещё никогда не было. Что мне делать?!

— Сержант! — выкрикнул полковник. — Кончай с ними!

Сержант обрадовался, и на каменном лице появилась, на первый взгляд, детская улыбка. Его злобная улыбка не была мне чужда. Когда-то я был таким же, с той же мерзкой улыбкой на лице шёл в бой лишь с одной целью — месть.

— Но, полковник! — выкрикнул я, — Они могут быть полезны для нас.

— Что такое, товарищ? — полковник поднял руку, приказывая сержанту остановиться.

— Можно вытянуть из них информацию, — поспешно сказал я. — Это же разведчики.

Полковник помотал головой и вновь прокричал:

— Я сказал расстрелять их! Всю нужную информацию мы уже добыли, а тратить время на «не офицеров» смысла нет, товарищ!

Сержант поднял автомат и, держа его на уровне глаз, начал прицеливаться в немца, стоящего слева. Я поспешил его остановить.

— В чём дело, солдат?! Хочешь сам их пристрелить? — поинтересовался сержант. — Представься, солдатик!

— Красноа… рядовой Дмитрий Червоткин, товарищ сержант! 345-ая стрелковая дивизия.

В голове наметился план, правда, я не знал, что нужно делать. Одна лишь мысль об этой утрате сковывала моё тело и мысли. Тело слегка задрожало.

— А что это ты так переживаешь? — тихо спросил меня полковник. — Ты случайно не немец? А, товарищ?

— Никак нет, товарищ полковник! — похоже, он начал что-то подозревать.

Полковник подошел ко мне и резко остановился на таком расстоянии от меня, что мои глаза расходились, когда я пытался разглядеть его лицо. Но увидеть лицо полностью не удавалось. Наши глаза были на одном уровне, и если я попытаюсь отвести взгляд, то он сразу заподозрит что-то неладное. Нужно смотреть ему прямо в глаза. До тех пор, пока он сам не отведёт взгляд. В этот момент время шло очень медленно. Я начал отсчитывать время, как бы торопя его. Мне повезло. Ещё немного и я бы проиграл.

— Тогда докажи это, убей их! — полковник развернулся, сделал несколько шагов вперед, взял автомат сержанта и протянул его мне.

— Он заряжен? — поинтересовался полковник.

— Конечно… ой… так точно, товарищ полковник!

— Ты когда-нибудь стрелял, Дмитрий? — спросил меня полковник. — Тебе приходилось убивать немецких собак?

— Так точно, товарищ полковник, — ответил я и взял автомат, — Приходилось. На моём счету 38 убитых солдат противника. В их числе есть даже один офицер.

— Неплохо, неплохо, — полковник похлопал меня по плечу. — Ну, сейчас их станет 40, товарищ Червоткин. И одна немецкая сука.

«40? — подумал я. — Ну, вот и всё. Похоже, именно так и закончится наша с тобой недолгая, но насыщенная история. Мне было хорошо с тобой, надеюсь, и тебе было хорошо со мной».

Сержант рассмеялся, как молодой «цыганский жеребец», сверкая золотыми зубами и издавая заразительный смех. В другой обстановке я бы не смог сдержать своего смеха, но сейчас его даже не пришлось сдерживать. Сейчас мне совсем не до смеха.

— Сделай это, товарищ! — с насмешкой сказал сержант. — Убей грязных собак.

Мешки из-под картошки на головах у немцев, они построены в шеренгу перед невзрачным забором. Всё готово. Я затягивал с этим как мог, но, похоже, смерти не избежать. Я пытался отвлечь их, но всё тщетно. Единственное, что могло меня утешить, это то, что мне всё-таки удалось узнать её имя. Николь. Разве это немецкое имя? Да какая разница — немецкое или французское? Красивое имя красивого человека с печальной историей…

Я прицелился в немца, стоящего слева, и без всяких душевных колебаний нажал на курок. Раздался выстрел. Минус один. Он стал 39-ым врагом, поверженным мною. Немцу, стоящему справа, было суждено стать моей 40-ой жертвой. Они пали быстро и практически без мучений. Всё это время сержант потешался над девушкой, обзывая её всевозможными советскими «плохими словами», а полковник молча наблюдал за происходящим. Было непонятно, что он испытывал в момент казни немецких солдат: удовлетворение или безразличие? Зато было понятно, что сержанта это забавляет. Ему явно по душе казни, так что же отличает его от обычного животного?

Осталась центральная мишень. Попасть в неё мне было очень сложно. При каждом выстреле в её немецких товарищей она вздрагивала так, что падала на землю, но снова поднималась и вставала перед забором, положив на него трясущиеся от страха руки.

— Товарищ сержант, — сказал я, — Тут что-то с автоматом не так.

— Ну-ка, дай его сюда, — приказал сержант. — Сейчас мы быстро исправим поломку.

Я посмотрел на автомат, которым только что убил двух немцев. Я будто бы молил его о помощи. Мне удалось затянуть её смерть, но если сержант получит автомат, то он поймёт, что с ним всё в порядке. Он находится в отличном состоянии и полностью боеспособен. Подойти к сержанту было глупо, но поступить по-другому было бы ненормально. Я не мог не подчиниться приказу. Я начал подходить к сержанту. До товарища оставалось всего несколько шагов, но я так и не смог до него дойти. Я остановился и замер на месте в ожидании чуда. Сержант начал подходить ко мне. За этот короткий промежуток времени в памяти всплыли моменты, проведённые вместе с ангелом. Я помню, что мы делали, о чём говорили с помощью языка жестов, — спасибо его создателю — что обсуждали. Ангел стал мне самым родным человеком, и ни один «советский товарищ» с ней не сравнится.

Я приподнял автомат, чтобы передать его сержанту, но сержанту так и не удалось дотронуться до него. Звуки выстрелов раздались вновь. Никогда не думал, что это произойдёт. Я убил сержанта, своего боевого товарища. Полковник тут же потянулся за пистолетом, лежащим на капоте автомобиля. Ему даже удалось до него дотронуться, но все эти старания были тщетны. Мне пришлось убить и его.